Лидия Компус - Два семестра

Фаина развернула другой широкий лист. Вот что-то о воспитании... «Каждое время рождает новую технику, и оно же определяет нравственные идеалы людей, их душевное богатство. Большая роль в познании жизни принадлежит науке, и интерес молодежи к науке велик. Но достаточен ли интерес к эстетической культуре человечества? К сфере культуры чувств и бытового поведения? Несомненно здесь есть пробелы, иначе нам не приходилось бы так часто говорить о перевоспитании, то есть об исправлении уже испорченного. Человек же для своего исправления нуждается не только в «трудовых мероприятиях», но и в привитии ему эстетики чувств. Это не падает с неба. Нужны усилия писателей, педагогов, врачей, юристов, усилия общественности...»

А разве у Каи нет эстетики чувств? Куда же она делась?..

Дочитав статью, Фаина вынула ручку, чтобы подчеркнуть особенно важное, но вдруг спохватилась, взглянув на старика, — нельзя же пачкать библиотечные газеты, да и вообще, что за поганая привычка...

— А мой стол занят... — раздался едва слышный голос, от которого Фаина вздрогнула, вмиг почувствовав себя шулером, испуганным, пойманным, невероятно счастливым шулером. — Здравствуйте, Фаина.

— Садитесь сюда, Алексей Павлович. Я все равно ухожу... — так же тихо сказала Фаина.

— Нет, зачем же. Вон там свободно...

— Да мне пора уходить, давно пора. Садитесь, Алексей Павлович...

Фаина ушла, унося газеты и меченые карты. Оглянувшись, увидела, что игра проиграна: он листал книгу, отчужденный, сухой, горький, как полынь-трава. Не поднял головы, не посмотрел. Ушла студентка, они все такие одинаковые, так наскучили...

Во дворе она села на скамью, припорошенную снегом. Холодно, люди быстро проходят мимо. Кто же в такую погоду сидит на скамье? Но она очень устала. Нет, больше никогда не надо, не умеет она, не по ней это...

Неужто так и жить от одной пустой встречи до другой такой же? Почему ей достается только: «Здравствуйте, Фаина...» А все остальные слова он раздает другим, а им, может быть, они и не очень нужны, а если нужны, то не так, как ей... Не хватает еще здесь простудиться на этой скамье. Сию же минуту встать!

Дома Фаина отправилась на кухню кипятить чай, Ксения тоже выразила желание попить чайку с вареньем. В кухне никого не было; от огромной плиты веяло жаром, чайники стояли рядком, попыхивали, постукивали крышками, из самого пузатого вода выплескивалась через край, шипя и расточаясь паром. Фаина грелась, с удовольствием поглядывая на пыхтящее семейство чайников: большой, поменьше и пять маленьких. Сейчас закипит и наш, плита раскаленная... Ну, кто-то из хозяек уже бежит за своим...

— Ксения?.. Что случилось?

— Ровно ничего не случилось, тебя к телефону!..

— Кто? — на лету спросила Фаина.

— Не знаю... Баритон. Строгий.

Трубка лежит на столе. Не из дому ли, не с отцом ли?..

— Это вы, Кострова?

— Алексей Павлович?..

— Да.. Вы не забыли свою ручку? Коричневую?

— Ах, правда забыла!.. — сказала Фаина, вспомнив, как она вынула ее и...

— Я оставлю на кафедре... — снова прозвучал голос, сухой, горький, как полынь, но...

— Алексей Павлович, вы в библиотеке? Я сейчас, это же два шага!..

— Пожалуйста.

Фаина одним духом взбежала наверх, накинула пальто. На улице замедлила шаг — нельзя же так, запыхавшись...

Он ждал ее у крыльца.

— Да что это вы без платка, без шляпы! Холод!.. Вот ваша ручка, бегите скорей, простудитесь!..

— Спасибо, Алексей Павлович!.. Мне ни чуточки не холодно!..

— Не холодно? Ну, может быть... У вас такие чудесные волосы... Но все-таки зима! — Он за плечи повернул ее спиной к себе... и Фаина ощутила легкое прикосновение к волосам. — Бегите домой!..

Оглянуться Фаина не решилась. Дома, отделавшись от чая, от варенья, от расспросов Ксении, стала разгадывать происшедшее. Поцеловал? Или погладил девочку по головке? Нет, нет, дотронулся губами...

— Ксения, у меня красивые волосы?

Ксения добросовестно протерла очки.

— Очень красивые, хотя и не сияют. Редкий ореховый оттенок. Ты вообще бываешь красивая, когда оживляешься... — Сказав это, Ксения запела на непростительный мотив: — Я люблю тебя, моя сероглазочка, золотая ошибка моя!..

Фаина терпеливо перенесла пение. Вечер прошел в работе, и, наконец, наступила ночь.

Ночь пришла легкой, теплой, загадочной... А если заблуждение? Все равно — состоялась встреча, замечательная по своей ненужности. Он мог не звонить, просто отдать ручку библиотекарю. Она могла не идти, пусть бы оставил на кафедре. Но он позвонил, она побежала к нему. Этого уже нельзя изменить, и это замечательно своей бессмысленностью... Позвонить — это значит: найти номер общежития, взять телефонную трубку, спросить Фаину Кострову, подождать... Этого уже нельзя изменить, это было.

30

Утром ожидался приезд Каи. Фаина, приготовив вкусный завтрак, успела сбегать за цветами и за халвой — пусть Кая видит, что ее любят, ждут. Но Кая не приехала.

— Все у нее теперь перекривилось, — сказала Фаина. — Раньше она ни за что не опоздала бы на лекции. Давай-ка завтракать, мне сейчас не хочется думать о ней.

— Надоело? — спросила Ксения, усмехнувшись. — А я как раз думаю.

— Мне надоело, что мысли все вертятся по одному кругу. Пойду к Сильвии Александровне и посоветуюсь с ней. Вот решила и пойду.

Ксения, отодвинув стакан с недопитым чаем, стала зашивать чулок на колене.

— Иди, если тебе любопытно посмотреть, как она живет... Но что ты будешь ей говорить? Знаешь ли ты точно, что именно ты ей скажешь?

Нет, Фаина не знала точно, что именно она скажет. Так, приблизительно: младшая подруга, у нее несчастная любовь, разочарование, потом скверные мальчишки, которые ее окружили...

— Смерть не люблю таких консультаций, — сказала Ксения, зашив дырку и снова принимаясь завтракать. — Что может предпринять Сильвия Александровна против скверных мальчишек? Смешно и наивно, но ты уже вбила себе в голову эту мысль... И пожалуйста.

Когда Фаина убрала посуду, Ксения разложила по столу свои рукописи.

— Между прочим, написала я вчера конспект рассказа — для Каи, — объявила она. — Пусть увидит, как позорно быть объектом щенячьего вожделения!

— Только не обижай ее, — заметила Фаина.

— Можно и обидеть, лишь бы подействовало... Так вот, основные компоненты моего рассказа общеизвестны: щенок с претензией на остроумие, его родители, хорошая девушка, плохая девушка, положительный слюнтяй в очках. Основной конфликт — расквасить рожу сопернику... — Лицо Ксении вдруг исказилось от отвращения. — Ненавижу! Ненавижу описания мордобоев, пьяных оргий, изнасилований! Говорят, это и есть глубокое проникновение в жизнь — эти истории о дегенератах, наркоманах, развратниках, гомосексуалистах. Глубокое! Конечно, это глубоко — в выгребной яме, под толстым слоем... экскрементов. Кабы только не девичий стыд, что иного словца мне сказать не велит!.. Так хочешь прочесть набросок рассказа?