Лев Ющенко - Дом над рекой

Потом в звенящей тишине он услышал стук кирпичных осколков по мерзлой земле.

Он протер глаза, ослепленные снегом, и увидел Чибисова, который, распластавшись, своим телом закрывал старика.

Последний, заблудившийся в высоте обломок кирпича тюкнул в сугроб неподалеку от них.

— У-у, гад! — без зла, с облегчением выругался Чибисов и стал поднимать старика.

Наверное, Петухов сидел в бараке, в тепле, выжидая, но, увидев, что Самохин несет его сундук, понял все и бросился спасать избу.

Теперь он стоял на дороге, обессилев, сгорбившись, еще более постарев. Покорно он дал стряхнуть с себя снег и застегнуть полушубок.

— Ну, успокоился? — Демин вытер свой потный, холодный лоб, удивляясь, как можно так вспотеть на морозе. — А за дом ты получишь сполна. Все, что тебе причитается по оценке. Акт я напишу.

— Я на тебя найду управу, — вяло пробормотал Петухов.

Чибисов разозлился и заорал:

— А чего ты устраиваешь саботаж? Долбанули твой курятник — и правильно. Иди, жалуйся! Дает тут концерты!

— Все одно, моя земля, по закону!

— А иди ты!.. — И Чибисов еще долго ругался, отводя душу после того, что пережил минуту назад.

А там, где минуту назад была изба, весело облако пыли. Сквозь эту завесу темнело черной копотью развороченное нутро печи. Оседая, кружились хлопья сажи.

Вместе с запахом сухой, застарелой пыли из развалин тянуло сивушной бардой.

Шатровые ворота сбило наземь, и над сугробом торчал расщепленный обломок столба. Но куст рябины около избы уцелел. Взрыв только сорвал с веток бахрому инея, и рябина покачивалась оголенно-тонкая, как ранней весной.

Демин подошел ближе и увидел, что бревна разворотило до нижнего венца. Он прикинул, что для бульдозера работы осталось на пару часов и можно будет сразу начинать вскрышу.

В пыли кто-то закашлялся, хрустнуло битое стекло. Демин шагнул туда, в пепельную муть, просвеченную солнцем. Треснув, под ним осела балка, загремел обломок чугунного котла.

В мутной пелене он разглядел Бородачева, который стоял на коленях и поспешно разбрасывал руками обломки кирпичей и щебня. Шапки на нем не было, но он этого даже не замечал.

— Ты чего потерял? — спросил Демин.

Бывший бригадир оглянулся и вдруг исчез.

Кашляя, Демин выбрался из пыли и услышал оклик Чибисова:

— Куда вы, к черту, полезли! Я еще там не проверил.

Отдышавшись, Демин сказал:

— Не знаю, чего он там ищет?

— Борода-то? Наверное, петуховское золото, — засмеялся Чибисов. — У него там кубышка пуда на два. Верно, старик?

Петухов стоял рядом с ними у развалин избы.

— А-а, какое там золотишко! — пробормотал он. А острым глазом косился туда, где в пыли исчез его друг-приятель.

— Да ты не боись, Егор, у меня как в могиле, — подмигнул ему Чибисов. — Знаем, прячешь ты золотишко. Говорят, промышлял ты золото в давние времена. Болтают, продаешь потихоньку свои золотники за хорошую цену.

— Клевета! — быстро и твердо сказал Петухов.

— Ладно, оправдываться будешь в милиции, — рассмеялся Чибисов и крикнул в светлеющее, пронизанное солнцем, пыльное облако: — Эй, Борода, одолжи миллиончик!

Из мутной мглы неохотно показался Бородачев, потный, грязный, без шапки, с беспокойными, бегающими глазами.

— Золотоискатель! — захохотал Чибисов.

— Ну что, Борода, нашел? — со злостью спросил Демин: он уже многое понял в этой темной истории с последней избой.

Бородачев воровато отвел глаза:

— Шапку я потерял, не видели, братцы? Все там обшарил, искавши.

— Шапку он там потерял, — проворчал Петухов. — Он там ворон в небе считал, шапка свалилась.

Словно не слыша старика, Бородачев сапогом поддел в снегу медный змеевик.

— Эх, прораб, лишил ты нас радости жизни. — Он зло усмехнулся. — Придется мотаться за выпивкой в леспромхоз.

А Петухов, распалясь, закричал:

— В кумовья лез, защитник! Прикинулся! Думал, на след тебя выведу? Выкуси!

Бородачев бешено сжал скулы:

— Топай отсюда, старый хрыч!

— Выкуси, пес! Не вышло!

Демин взял старика за плечо:

— Шел бы ты в барак, Петухов.

— И ты мне ответишь! По закону. Прокурору буду писать!

— Пиши, жалуйся! — насмешливо крикнул Чибисов. — Считай, скупой рыцарь, свои червонцы, успокаивай себе нервы.

— Свои посчитай, босяк!

Голоса их заглушил грохот бульдозера, который шел к бывшей петуховской избе.

Когда бульдозер остановился, из кабины выпрыгнул Митя Грач.

— Ай, ай! — притворно ужаснулся он. — Разделали Егора, как бог черепаху.

Чибисов засмеялся:

— Митя, ищи, тут у Петухова кубышка с золотом.

— А что, бывает, — полусерьезно сказал Грач. — Вот, рассказывают, умерла одна нищая, а у нее в матраце целый миллион.

— Заткнись! — заорал Бородачев и швырнул окурок в снег.

Болтливый Митя Грач вдруг смолк, съежился и полез обратно в кабину.

— А ну, давай! — крикнул ему прораб. — Давай, Грач!

Мотор взревел, гусеницы подмяли оголенный куст рябины. Пригнувшись к стеклу, Грач с ходу врезал нож под уцелевший нижний венец. Бревна трещали, и, напрягаясь, бульдозер дыбился и скреб траками по мерзлой земле.

Развалины избы снова заволокло клубами сухой, лежалой пыли…

А к вечеру это петуховское золото и впрямь сыпалось на стол тонкой струйкой песка и самородков-горошин. Лишь один тускло-медный, тяжелый камешек был величиной с вишню, и Демин взвесил его на ладони и поскоблил ножом. На мягком металле блеснула ярко-желтая полоса и сразу стала тускнеть, запотевая с мороза.

Демин вытряхнул последние золотые песчинки из кожаного мешочка, который Ромка нашел в глыбах земли на стройплощадке.

Золото горсткой лежало на артельном столе у керосиновой лампы. И все толпились вокруг стола, рассматривая самородки и удивляясь, какие они неказистые с виду — просто тяжелые камешки с металлическим отливом, до округлости обкатанные в таежных ручьях.

И от этих желтоватых камешков ни у кого руки не дрожали. Хотя, по всем книжным источникам — по «Острову сокровищ» или по «Угрюм-реке», — у человека при виде живого золота должна непременно начаться трясучая золотая лихорадка.

— Подумаешь! — фыркнул Ромка, поправив на носу очки. — А вот видел кто из вас настоящий уран? Или плутоний?

Чибисов засмеялся:

— Какой любознательный юноша! Может, тебе интересно еще знать, свистит ли атомная бомба, когда падает?

— А что? — серьезно сказал Ромка. — По всем законам физики она должна свистеть.

— Типун тебе на язык! — рассердился Самохин, сгребая самородки в кучку.

— Я же теоретически, — упрямо сказал Ромка.

— Теоретик! — засмеялся Демин. — Кстати, когда у тебя экзамены?

— В августе. Трудовой стаж я заработал. Поеду в Новосибирск, к академику Соболеву. Там такой конкурс!