Камал Абуков - Балъюртовские летописцы

Все знают о любви Игитова к бухгалтеру нашей редакции Валентине Капитоновне, хотя он и считает, что очень ловко маскирует свои чувства. Любовь свою Игитов проявляет весьма своеобразно. Приходит в кабинет к Валентине Капитоновне, садится напротив нее и сидит, не говоря ни слова. Только иногда тяжело вздохнет и вырвется из его груди: „Не думал…“, а в случаях крайнего душевного напряжения: „Валлах, не думал…“ Смысл этих его слов никому не известен. Может быть, Игитов не думал, что так влипнет на старости лет».

Алимов лежал в темноте. В окна проникал свет уличных фонарей, тени голых ветвей играли на стенах комнаты. Под тиканье будильника думалось хорошо, мысли проступали выпуклей и четче.

Три месяца, как Алимов в Балъюрте. А что удалось сделать? Чего он достиг? Ну… узнал коллектив, многое освоил в «редакционной кухне», имеет уже определенное представление о жизни города, о хозяйствах района, знает актив… Много это или мало? — спрашивал себя Казбек. И находил, что, конечно, мало в сравнении с тем, что предстоит. Достигнуто только необходимое, утрамбована только площадка, с которой должен состояться взлет. А взлет, считал Казбек, слишком задерживается.

«Новая метла по-новому метет». Пословицу эту многие знают. А вот о нем скажут: метла-то новая, да никак не метет, торчит себе в углу. Алимову казалось, что коллектив редакции в своих ожиданиях вот-вот подойдет к критической точке, после которой наступит глубокое разочарование в нем, в Алимове.

В своем стремлении к новизне Алимов изменил только шрифт названия газеты: теперь он был строго черным для будничных и черно-бело-сетчатым для воскресных и праздничных номеров. Во всем же остальном новый редактор держался старого курса: пользовался прежними планами, вел традиционные рубрики.

Стремление Алимова предпринять новые шаги не было связано только с честолюбием, так присущим молодым руководителям. В первую очередь это диктовалось принципом, собственными, уже устоявшимися критериями. У Алимова сложилось и окрепло свое отношение к тому, что было до него в газете, и Алимов мысленно карал себя не за то, что идет по проложенной ранее колее, а за то, что все еще медлит с проложением собственной после того, как им осознана неприемлемость и даже ущербность прежнего направления.

Чабувалов делал вид, что газета углубленно занимается вопросами экономики, пускал пыль в глаза районному начальству, а читателю преподносил побрякушки — подборки писем, страницы юмора, смесь вроде «Знаете ли вы…», «Происшествия», детективную повесть с продолжениями типа «Ночные призраки».

Алимова же беспокоило, что на страницах газеты не видно самого человека — труженика, мыслящего, преодолевающего трудности, радующегося жизни. И ведь не хлебом единым жив этот человек, наш современник. Как показать богатство его натуры? Как сделать так, чтобы маленькая районная газета стала для него необходимой духовной пищей? Как добиться, чтобы не только четвертая полоса — все страницы газеты стали читабельными? Видимо, думать надо не только о тематике, но и о качестве материалов, о творческом, нестандартном подходе к раскрытию проблем — экономических, культурных, морально-нравственных. Бороться против шаблона, возвращать и возвращать материалы в отделы, пока авторы не сделают все, что могут, не выложатся до предела… Но как быть со временем? Часто сдача в набор и так задерживается, куда уж там дорабатывать, и статьи идут в набор сразу после первой читки. Потом — жесткая правка на полосе, но правка стилистическая. Отсюда — серость, подача читателю сырых, незрелых материалов… Чтобы время не подхлестывало, чтобы выйти из-под кабалы типографии, надо прежде всего образовать задел — гору разнообразного материала, и все на хорошем уровне. Наличие такого задела и даст возможность сырое вернуть на «досушку», плохое — вообще снять с номера. Улучшится маневренность. Прежде всего, конечно, важно войти в график, прекратить эти «сверхурочные», что практически вполне осуществимо!

Сегодня днем Казбек спросил у Заиры:

— Скажи, пожалуйста, раньше часто выходили из графика?

Заира переспросила:

— Когда — раньше? При Чабувалове?., По-всякому бывало при нем, — ответила она несколько равнодушно. Но потом, взглянув на Казбека из-под ресниц, добавила: — А вообще можно вовремя подписать газету. Когда ребятам нужно ехать на рыбалку или на футбол, они такую деятельность развивали, что подписывали не в шесть и даже не в пять вечера, а в два часа дня.

Позже Алимов зашел в корректорскую с вычитанной полосой, Заира сидела, накинув на плечи светлое пальто, скрестив на груди руки, голова ее была независимо откинута назад. Она мечтательно глядела в окно, за которым уже смеркалось, и ее поза и взгляд показались вдруг Казбеку знакомыми, родными.

Отчего бы это, думал потом Казбек весь вечер, не мог же он видеть Заиру раньше? И только в ночной тишине из глубин его памяти ясно выплыл облик девушки, которую три года назад видел он в аэропорту. Девушка сидела, скрестив на груди руки, откинув назад белокурую голову, и мечтательно смотрела в сторону летного поля. Ее нельзя было назвать красивой, но столько возвышенного и благородного таилось во всем ее облике, что не заметить ее тоже было нельзя. Казбек сразу же влюбился в эту девушку, но подойти тогда так и не решился, только издали наблюдал за ней. Через некоторое время девушка улетела. И, странное дело, он не забывал ее все эти годы, она жила в его сознании как близкий, родной, очень нужный ему человек.

И вот теперь — Заира…

Казбек ворочался в постели и не мог уснуть. Снова и снова его мысли возвращались к работе. Может, для начала, пока появится запас собственных материалов, побольше использовать материалы ТАСС и АПН? Прав, пожалуй, Галич, предложивший на днях перепечатывать повесть Протопоповой «Спасибо, мама». Алимов тогда резко отверг его предложение, сказав, что не собирается заманивать читателя дешевым путем. Теперь он понимал, что поступил опрометчиво. Повесть хорошая, на моральную тему… Может, организовать дискуссию о роли интеллигенции района в культурном и эстетическом воспитании трудящихся?.. И, конечно, надо усилить критику, которая придает газете остроту и боевитость, и несомненно повысит интерес к ней. Они уже думали с Володей даже о специальном сатирическом уголке «За ушко да на солнышко»… Но пока все это только планы, ночные раздумья или же робкие разговоры с Галичем.

Алимов осуждал себя за инертность, нерешительность. Пора двигаться вперед, говорил он сам себе, пора действовать, выдвигать свою программу!.. И он решил завтра же обсудить все волнующие его вопросы в коллективе, вызвать людей на открытый, откровенный разговор, дать всем высказаться. Вот тогда, возможно, пойдет дело!