Николай Олейник - Жилюки

В четыре ноль-ноль, как было условлено, одновременно во многих местах неподалеку от городка вспыхнула беспорядочная стрельба. Перестрелка началась между опорными пунктами, размещенными вдоль железной дороги, и передовыми группами партизан. Городок встревожился, ожил. В предрассветном тумане трудно было что-либо различить, но, зная расположение улиц, железнодорожных служб и основных строений, где размещалась полиция и фашистские солдаты, Жилюк легко догадывался, что там сейчас творилось.

На станции забили тревогу раньше всех. С запасной колеи немедленно вышел на главную магистраль бронепоезд, стоявший все время под парами, и покатил на север. Вскоре оттуда донеслись орудийные выстрелы. Бронепоезд бил наугад по лесу, густым пулеметным огнем прочесывал заросли кустарника. Нагнав страху в одном месте, он вскоре прогрохотал в южном направлении, где к тому времени перестрелка усилилась. Проезжая мимо болота, с бронепоезда на всякий случай хлестнули пулеметным огнем по болоту. К счастью, пули прошли поверх голов партизан.

— Вот гад! Так и будет ползать туда-сюда, — высказался кто-то из жилюковской группы.

Бронепоезд сильно осложнил обстановку. Степан подозвал Гудимчука, заместителя командира разведки, накануне побывавшего в городке.

— Что же вы не сообщили, что на станции бронепоезд? — спросил его.

— Не было его, товарищ командир, — божился тот. — Точно не было!

«Случайно его сюда занесло или, может, немцам удалось что-то пронюхать?» — подумалось Степану.

— Разрешите заняться им, товарищ командир, — оборвал его мысль разведчик.

— Идите! — быстро сказал Жилюк.

— Ясно! Будет исполнено.

Гудимчук исчез в кустарнике, где лежал его взвод, где находилась и Софья. А через минуту оттуда вынырнули три фигуры и ползком направились к насыпи. В одной из фигур Степан узнал брата Андрея, выругался в сердцах, но тут же остыл, вспомнив отцовское: «Такой подрывник, что куда там»…

Бой разгорался. Автоматный огонь на флангах то затихал, то вспыхивал с новой силой. Тогда в недолгом затишье раскатывались орудийные выстрелы с бронепоезда.

— Лупит, гад.

— А что ему? — переговаривались партизаны. — Ему там ни холодно, ни жарко.

— Подожди, припечет.

Вначале, когда налет еще только намечался, рокот моторов и мотоциклов слышался в самом городке, теперь же бой разгорелся, урчание моторов перенеслось на окраины.

— Подходят наши, — говорили партизаны.

— И нам уже пора. Светает.

— Скоро дадут команду.

Степан посмотрел на часы. Прошло сорок минут, как ушли подрывники. Горизонт начал розоветь. Через пятнадцать минут они должны быть на станции, захватить ее, уничтожить оборудование. Через пятнадцать минут… Жилюк посмотрел на бойцов, лежавших под кустами и нетерпеливо поглядывавших в его сторону. Эти готовы. А вот успеют ли подрывники? Там, куда они пошли, тихо. Конечно, не может быть, чтобы там не было патруля, обходчиков. Тем более сейчас, когда уже всем ясно, что городок подвергся нападению. И как только Степан подумал об этом, как бы в ответ его мыслям, как раз там, где работали подрывники, минируя колею, редеющие рассветные сумерки вскипели жарким автоматным огнем.

— Вперед! — приказал Степан.

Зеленая ракета взметнулась высоко в небо и, описав крутую дугу, догорая, плавно упала на верхушки деревьев. Партизаны поднялись с мест и побежали к насыпи.

— Ур-р-ра-а-а… а… а… а!.. — вырвался из-за садов, из-за сараев и повис, сливаясь над городком, многоголосый крик, Его секли, кромсали, захлебываясь, пулеметы и автоматы, но крик нарастал, с окраин переносился ближе, ближе, и, когда Жилюк взбежал на насыпь, крики уже докатывались до центра. Теперь, однако, трудно было точно определить положение, разобраться в нем. Стрельба, рев моторов, взрывы сливались в сплошной, перекатывающийся гул. Но уже по одному тому, что гул накатывал, как прибой, было ясно: партизаны теснят врага, берут его в железное кольцо. «Только бы справились со своей задачей подрывники», — с тревогой думал Жилюк. Несколько минут тому назад он послал им подкрепление — с ним пошла и Софья, — и там после горячей перестрелки настало затишье. Связной, который должен был вернуться от подрывников, задерживался, и это еще больше беспокоило Степана. Если у подрывников неудача, если они не заминируют колею, может подойти бронепоезд и операция сорвется.

Несколько мощных взрывов потрясли рассветную прохладу.

— Хлопцы уже ворвались в вокзал, — сказал кто-то из партизан Степану.

— Скорей им на помощь! — крикнул Степан.

Натыкаясь на какие-то предметы, путаясь в сухом бурьяне, в кустах, они быстро добрались до вокзала. Здесь пахло дымом от разорвавшихся гранат, осыпавшейся штукатуркой. У входа валялись трупы фашистских солдат. Из комнаты дежурного по станции слышались тяжелые удары металла о металл — подогретые удачей партизаны разбивали оборудование. Поодаль, метрах в двухстах, охваченный пламенем, горел лесопильный завод.

Высокое пламя полыхало, освещало вокзал, и пристанционные строения, и небольшую площадь в центре городка. Отовсюду, словно неосмотрительные ночные мотыльки, выскакивали на свет фигурки людей, суетились под свинцовыми струями, падали, ползли назад, куда-то под стены домов, под заборы, огрызались оттуда автоматным огнем. На самое видное место вылетела грузовая машина с солдатами, развернулась и, подхлестнутая свинцом, умчалась.

— Бегут, собаки!

И вдруг несколько тяжелых, один за другим, орудийных выстрелов потрясли землю. Орудия стреляли по станции. У Степана зазвенело в висках. Бронепоезд! Произошло то, чего больше всего боялись. Неужели подрывники так и не смогли его обезвредить? Неужели пропустили? Пренебрегая опасностью, Жилюк вскочил на невысокий уступ стены и вперил глаза в сторону бронепоезда. Ощупывая путь длинными и яркими пучками света, бронепоезд двигался к станции. Пропустили! И вот уже почти на самой границе станции огромный сноп перемешанной с огнем земли поднялся в воздух. Затем прогремел взрыв потрясающей силы. Земля заколебалась под ногами. Пучок света погас. Бронепоезд всем своим многотонным корпусом осел на полотно и умолк.

…Бой закончился утром. Он продолжался полтора часа. За это время партизаны захватили и разгромили станцию, сожгли лесопилку и маслозавод. На улицах, возле казарм, в переулках и на огородах валялись трупы гитлеровских солдат. Некоторым карателям посчастливилось улизнуть, а многие из них угодили в плен. Были потери и среди партизан, но скорбь по убитым придет потом, позднее, а сейчас все были охвачены радостным чувством победы. Среди партизан появились местные жители, они радовались, смеялись вместе с партизанами, острили.