Екатерина Шевелёва - Испытания

Руководитель-дирижер возобновил занятия, весело махнув посетителю палочкой в направлении двери. Но уходить Сергею не хотелось. То, что он представлял себе мысленно — живительный для стариков эффект песен, — неожиданно возобладало над ним самим.

Странное дело, он уже не чувствовал себя загнанной лошадью; он даже запел бы вместе с ребятами, если бы не должен был разыскивать жену.

Ему известно было еще одно место, которое, как он удивленно догадывался, Наташа считала не менее важным, чем клуб, где занимался ансамбль.

Спотыкаясь на обледенелых ступеньках, наступая на осторожные шаги шедших впереди, Сергей спустился в подвал, неожиданно теплый, хорошо освещенный. Лекция еще не началась. Пришедшие складывали пальто и шубы на скамьи вдоль стены.

Лектор — прямая высокая женщина в темных очках, чуть ли не наполовину закрывающих ее сморщенное личико, — назвала себя новичкам:

— Айседора Ивановна Достоевская.

Она вычурно объяснила, что, вступив на стезю духовного совершенствования, она сочла необходимым соответственно обозначить свою личность:

— Имя Айседора я выбрала потому, что его носила одна из самых одухотворенных женщин нашего века, отчество Ивановна — чтобы подчеркнуть естественное тяготение русского народа к духовности, а фамилию Достоевская — в память великого классика, знатока мистической русской души.

Сергей шепотом спросил у соседей, не знакомы ли они с Натальей Крылатовой. Двое Выли новичками, никого здесь не знали. Третий видел Наташу на прошлой лекции и слышал, что та больше сюда ходить не будет, некогда ей: устраивается на работу.

Между тем Айседора Ивановна уже вещала:

— Надо отдавать, не задумываясь, свои знания, мысли, деньги! Отдайте свою зарплату или хотя бы часть ее, и вы получите отданное в двойном размере. Я посоветовала моим ассистентам поступить так, они отдали и почти тут же получили в два раза больше! Эти люди здесь и могут подтвердить!

Айседора Ивановна вещала, а две проворные дамы стали с тарелками в руках пробираться между рядами. Сергей слышал их требовательное шипение: «Пожалуйста, положите пятерку!» Он положил требуемую сумму на тарелку сборщицы.

Лекция продолжалась, но Сергей не слушал, мысленно репетируя то, что он задумал сделать. Фраза должна быть четкой. Не мямлить, не заикаться.

— Отдайте десятку! — четко произнес Сергей Чекедов.

Айседора остолбенела с воздетыми в экстазе «духовного совершенствования» руками. Кто-то из слушателей шикнул, кто-то ахнул, кто-то фыркнул так, что было похоже на смешок.

— Вы положили только пять рублей! — возмутилась сборщица.

— Я должен получить свои деньги в двойном размере! — заявил Чекедов.

Впрочем, он взял назад только пятерку. И, выходя из подвала к порывам острого зимнего ветра, может быть даже долетевшего в Москву из Братска, задорно напевал: «Смело, товарищи, в ногу! Духом окрепнем в борьбе!» Песня была не из репертуара понравившегося ему ансамбля — от матери знал ее Сергей. Но задор, который он чувствовал в душе, был все-таки от комсомольцев, участников хора.

Сергей стоял сейчас в темном прямоугольнике двери, словно на пороге еще одного Наташиного поражения. За месяц ее отсутствия много накопилось этих поражений: детишки были теперь в школе на «продленном дне», фигурное катание, художественная гимнастика, японские букеты, английский язык — ничего этого у Миши и Ариши, естественно, больше не было, раз «продленный день» в школе. И, конечно, никакого вегетарианского меню.

А сейчас Сергей собрался переоборудовать комнатушку под свой рабочий кабинет: письменный стол сюда поставить, на него пишущую машинку, бассейн, так называемый, на балкон вытащить, горшки с кактусами — на кухню.

Галя Лапочкина, только что удачно вышедшая замуж за перспективного киноактера, заходила к Сергею по доброму знакомству и поразилась существованию никчемной пустой комнатушки: ведь абсолютно никаких ценностей! Она поежилась, стоя на пороге:

— Сквозняк, что ли? Как будто дышит кто-то и бумаги шелестят…

А Наташин уход она объяснила попросту и с искренним одобрением:

— Решила она проучить тебя, Сергей Чекедов. Правильно решила! Наваливают на женщин все! Потому что мужики, мол, зарабатывают. Мы тоже можем зарабатывать не хуже вас!.. Я, например, вообще не хочу рожать детей и тем более воспитывать Зачем?

…Сергей медлил на пороге. Глаза привыкли к темноте. Он, казалось, уже различал даже края десяток, всунутых Наташей между книгами. Небрежно сунула. Демонстративно подчеркнула жестом малозначимость денег по сравнению с духовным богатством, которое она отстаивала. Пыталась отстаивать.

Сергей снова вспомнил, как зло она выкрикнула:

— Я уже отдала нашим детям все, что могла! Я из-за них отказалась быть директором, потому что думала о них больше, чем о других!

Наверно, она уже тогда предчувствовала свое поражение: невозможность устанавливать свою личную систему воспитания детей, если существует общепризнанная, невозможность придумывания своего обособленного стиля жизни в житейской сутолоке вокруг…

На пороге Наташиной комнатушки Сергей подумал, что права теща: если Наташа вернется, она, наверно, будет уже другой. Такой, как все. Не будет больше ее фанатичного старания перевоспитывать его, озарять неким особенным светом его душевную «тьму», приобщать к чему-то важному, чего она, скорее всего, сама толком не понимала, лишь металась в поисках ответа на «вечные вопросы» всех эпох. Не будет больше ее наивных попыток вырваться мыслью за пределы планеты, в бесконечность мироздания. Не будет взрывов злобного раздражения от бессилия решить не только мировые, а просто бытовые, житейские проблемы.

Миша и Ариша подошли, встали возле отца.

— Папа, как зовут лошадку? Ну, как зовут эту лошадку? — Миша показывал рисунок, которого до ухода Наташи в коридоре, кажется, не было. Изображение Пегаса в дешевой пластмассовой рамке.

— Мама, когда уходила, перевесила сюда, — объяснил Миша.

— Сюда, — тихонько подтвердила Ариша.

— И еще сказала, что все остальное из комнаты папа пусть выбросит, если хочет, а картинка пускай висит здесь.

— Здесь, — подтвердила Ариша.

— А я спросил, как зовут лошадку, а мама сказала, что папа сам назовет, как хочет.

— Мама так сказала? — машинально спросил Сергей. Крылатый Пегас показался ему похожим на снежный ветер. Может быть, над Братском и над БАМом летят такие ветры? И было в Пегасе еще что-то от песни про конницу Буденного. — Мама, действительно, так сказала? — усмехнулся Сергей, сам еще не понимая, чему он обрадовался. И тут же понял: жена доверила ему обозначить для детей связь ветров, которая виделась ей в светлые минуты ее раздумий. Наташа признала свое поражение во всем, кроме этого видения творческой связи между эпохами. Видение, которое она всеми силами старалась сохранить и передать детям. И может быть, в будущем ее фантастическая мечта об идеальной системе воспитания совершенного человека осуществится? Говорят же, что, если бы не было полета мечты, не было бы окружающей реальности.