Владислав Титов - Проходчики. Всем смертям назло...

«Уважаемый гражданин Титов!

Мы, осужденные 5-го отряда, прочитав вашу повесть, были глубоко тронуты патриотизмом ее содержания. Общественность нашего отряда с большим удовлетворением встретила включение в программу читательских конференций обсуждение вашей повести.

Ваша повесть вызвала у нас чувство жгучего стыда за наши преступления перед Родиной и советским народом. Мы еще с большей ясностью осознали, что, совершив преступления, сами втоптали себя в грязь, потеряли право носить гордое имя советских людей «товарищ». И теперь проводим свою молодость и жизнь за колючей проволокой. Горько сознавать, что мы свернули с дороги, по которой идет весь советский народ, совершили преступления, причинили людям горе, нанесли материальный ущерб государству. И теперь, когда весь советский народ трудится с огромным энтузиазмом, мы стремимся своим трудом и безупречным поведением внести свой посильный вклад во всеобщее дело торжества идей социализма и коммунизма. Мы хотим вернуться в дружную семью советских тружеников обновленными людьми, достойными гражданами страны Великого Октября.

Заверяем вас и в вашем лице весь советский народ, что к позорному и грязному прошлому возврата не будет, что честный труд и полезность нашей Отчизне станут отныне для нас путеводной звездой в жизни.

Мой отец Андрей Антонович Титов вернулся с фронта в конце лета 1945 года. Мама птицей спорхнула с лавки, и не успел я еще понять, что же произошло, как она со стоном повисла на шее у крепкого, широкоплечего сержанта с дюжиной блестящих медалей на груди.

— Андрюшенька, родной мой!..

Мы все четверо заревели в один голос и вцепились в материну юбку. Губы отца были тугие, соленые, борода и щеки колкими, от выгоревшей гимнастерки густо пахло табаком и потом. Война для нашей семьи кончилась.

А в тяжелом, голодном 1947.году я впервые видел, как плакал отец. Солдат Великой Отечественной, трижды раненный, не раз смотревший смерти в глаза, плакал не оттого, что было жалко тех семисот рублей, которые вор вытащил у него из кармана, и даже не оттого, что его четверо пухлых от голода детей опять останутся без крохи хлеба, а от какой-то жгучей, непонятной обиды. И он никак не мог понять, как это так можно — залезть в чужой карман и украсть.

— Андрюша, хватит. Андрюша, перестань, дети видят, — уговаривала его мама. А он только вздрагивал всем телом, мотал головой и срывающимся голосом выкрикивал:

— Ну как же так! Как же так!..

«Фашист — это понятно, — думал я. — На то он и фашист. Они не люди, их всех на войне постреляли. Ну, а как же это свой, русский? Кто же он?»

«Здравствуй, дорогой Слава!

Только что закончила со своим классом коллективное чтение твоей повести и сейчас вместе с учениками пишу письмо. Я хочу рассказать тебе о том впечатлении, которое произвела на меня и на ребят твоя повесть.

После того как я закончила читать, в классе стояла необыкновенная тишина. (А мой 8-й «Б» далеко не ангелы!) Они сидели, затаив дыхание, а потом разом наперебой стали высказывать свои мнения.

Н и н а Ж и г а н о в а. Спасибо за такую книгу. После того, как я ее прочла, мне хочется оглянуться назад и задать себе вопрос: правильно ли я поступаю? А смогла бы я быть такой, как Таня, Сергей? Я должна быть такой. Разве могут по-другому поступать наши советские юноши и девушки!

П е т я Б у г а н о в. Мне запомнился Егорыч. Это чудесный человек. С таким другом не пропадешь. Спасибо ему за то, что в трудную минуту он ободрял Сергея, не давал падать духом.

Л и д а Б у д а н ц е в а. К повести можно поставить эпиграф: «Я люблю тебя, жизнь!» Сергей Петров — это еще один Островский. Он очень близок нам и понятен. Повесть учит нас любить жизнь, никогда не унывать, все время стремиться вперед, искать лучшее, не останавливаться на достигнутом, до конца бороться с любыми трудностями. Несмотря на нечеловеческие муки и страдания Сережи и Тани, в каждой строке звучит победная музыка жизни.

А вот что говорит С а ш а Ф е д о р о в: «После прочтения книги у меня было очень много всяких желаний. Каких, я даже не мог как следует разобраться. Единственное, что я почувствовал ясно, — буду врачом и именно таким, как Григорий Васильевич Кузнецов. Я бы день и ночь колдовал у постели больного».

А мне лично хочется сказать много теплых слов в адрес Тани. Я надеюсь, что когда-нибудь увижу ее. Таня, милая, дорогая, какая же ты молодец!

Дорогой Слава! Я забыла представиться тебе. Г а л и н а Д м и т р и е в н а Л е б е д е н к о. Ты знаешь меня под фамилией Ярикова. Работала я библиотекарем в Добринской библиотеке и очень хорошо помню тебя.

Очень просим прислать нам свои фотографии. Мы оформляем альбом, а у нас ничего нет. И еще просим приехать к нам в гости, встретиться с моими мальчишками и девчонками».

Родина… Дурманящим запахом донника пахнуло от строк обратного адреса, степным разнотравьем плеснуло в глаза, и не поднять головы от письма, и сердце застучало где-то у самого горла. Вот она, как живая, стоит перед глазами, Галина Дмитриевна, и деревянное здание районной библиотеки, и двухэтажная школа, и шум и гам класса, и голоса друзей, и огромное синее небо над бескрайними полями хлебов…

— Ну что ты, дурачок, — треплет мой чуб Рита. — Летом поедем в Добринку, прогони ты свою ностальгию. Ну хочешь, завтра соберемся и поедем?

— Надо работать. Видишь, какой завал писем. На каждое хочется ответить. А время с каждым днем — как шагреневая кожа. И новая повесть стоит на месте. Черт!.. Думал, что после первой пойдет все как по маслу, а оно наоборот. Будто и писать никогда не писал.

«Дорогие мои земляки! Дорогая Галина Дмитриевна!

Огромное вам спасибо за ваше письмо, за добрые, теплые слова, которые вы нашли для меня. Мало сказать — я рад. Я счастлив оттого, что моя повесть и ее герои понравились вам. Туда, откуда более четырнадцати лет назад ушел я, теперь пришел герой моей книжки Сережа Петров. По-моему, он неплохой парень. Мне бы очень хотелось, чтобы вы взяли его себе в друзья. И если кому-нибудь из вас когда-нибудь на дальних или ближних жизненных тропах станет трудно, позовите его, вспомните его, он поможет. Когда повесть выйдет отдельной книжкой, я обязательно пришлю ее вам, а пока примите журнал с моим автографом. Как поживает наша старенькая школа? Сад, наверное, уже оброс листвой и скоро зацветет. Как здоровье Клавдии Алексеевны Чеботаревой? Зои Николаевны Париновой?

От всего сердца желаю вам отличных успехов в учебе, веселых игр, хорошего настроения, доброго здоровья и самого большого, самого настоящего счастья, борьбы и побед».