Олег Попцов - Свадебный марш Мендельсона

— Сынок, это я. Ну как там у вас?

И произнесено все будет таким тоном, будто и не было вчерашнего вечера и это совсем не мы приходили в гости.

«Многое происходит помимо нас», — говорим мы. Ерунда. Это для успокоения совести. Все, что касается нас, помимо нас не происходит.

Началом был отпуск. Собирались ехать всей семьей. Дней за шесть до отъезда меня вызвал шеф.

— Намечается интересный заказ, — сказал шеф. — В качестве руководителя группы я намерен заявить вас. Слышал, вы собираетесь в отпуск?

— Да, то есть нет.

Шеф понимающе хмыкнул:

— Перестраиваться всегда трудно, но что делать — жизнь. В общем, решайте сами. Как скажете, так и будет.

И я сказал «да».

Возвращаюсь домой в скверном настроении. Я давно ждал настоящей работы. Мои отношения с шефом не назовешь дружескими. Утренний разговор отнюдь не следствие его симпатии ко мне. Отпускные месяцы. Братья по оружию ковыряют пяткой пляжный песок. На этом фоне я самая подходящая кандидатура. Начни я сомневаться, еще неизвестно, что бы сказал шеф завтра: «Не терзайтесь напрасно. Все мы люди. Поезжайте в отпуск, я передумал». В моем положении не приходится выбирать. Я сказал «да».

«Да» — я согласен. «Да» — летит к чертям отпуск. «Да» — не просто очередной отпуск, свадебное путешествие. Ада мне этого никогда не простит. Да, дорогой, многоуважаемый шеф, я согласен, потому как не намерен упустить случая. Я докажу вам, «строптивый Бенуа», сколь велика ограниченность ваших любимчиков. Ада поймет меня. Она обязана меня понять. Есть еще папа, я могу рассчитывать на его поддержку. Наука превыше всего — папа оценит.

— И ничего нельзя изменить?

— Ничего.

Ада отворачивается к окну. Стою как истукан. Я так старался, я даже нарисовал этот город-спутник. Листы бумаги как белые заплаты, ими усыпан пол.

— Поступай как знаешь, — говорит Ада. Я слышу глухое всхлипывание.

— Ты должна быть тщеславной! — кричу я. — Неужели тебе хочется быть женой заурядного ремесленника? У нас впереди сотни отпусков.

— Возможно, но этот первый.

«Ну хорошо. Я откажусь. Куда запропастился этот всевидящий, всезнающий папа?!»

— Неужели так сложно понять меня?

— Почему же, — говорит папа, — тебя понять несложно. Весь вопрос, надо ли тебя понимать. Ты еще не научился жертвовать. — Папа замечает мой протестующий жест. — Жертвы приносились, верно, но это случалось помимо тебя. Так складывались обстоятельства: война, болезнь матери. То были другие жертвы. Теперь ты отвечаешь не только за себя. — Папа не договаривает, выразительно кивает на дверь нашей комнаты. — Спит?

— Да, — неохотно отвечаю я.

— Ты пробовал ее убедить?

— И слушать ничего не желает.

— Странные вы люди. Обрадуйся она твоему решению: «Вот и прекрасно, я поеду одна». Неужели это не обидело бы тебя? Всякое я прочел бы на твоем лице: боль, горечь обиды, разочарование, злость, но уж никак не радость. Ты стал бы осуждать ее, почувствовал бы себя оскорбленным. Разве не так?

— Возможно, — соглашаюсь я.

— Вот видишь. Надо ценить искренность, мой друг.

— Значит, я должен отказаться от проекта?

— Вряд ли. В твоих рассуждениях, я имею в виду работу, есть логика. Отказываться не нужно. Постарайся, однако, понять и ее. Жертву приносит все-таки она, а не ты.

— Господи! Но я тоже лишаюсь отпуска. Я сам предложил эту поездку.

— Верно, но ты имеешь завидную компенсацию: интересную работу, способную увлечь тебя. Она же только теряет. Ни я, ни кто другой не восполнят твоего отсутствия. Жаль, конечно, но такова жизнь. — Больше папа ни о чем не говорит, трет раскрасневшиеся веки. — Хватит, пора спать.

Последние наставления, последние советы: как отключать холодильник, где квитанции на квартплату, сколько раз поливать цветы. Впитываю бесценную информацию и краешком глаза смотрю на часы. Неужели она мне так ничего и не скажет? «Внимание! Продолжается посадка на самолет, вылетающий рейсом…» Ну вот, пора прощаться. Отъезжающие — налево, провожающие — направо. Папа хлопает меня по плечу. Папа — оптимист. «Давай, давай», — вдохновляет папина улыбка. И я подчиняюсь, даже пробую шутить. Смеется, правда, один папа. Ада молчит. «Вниманию пассажиров! Заканчивается посадка на рейс…»

— Отдать швартовы! — шутливо выкрикивает папа.

— Пока, — говорит Ада и чмокает меня в щеку, словно провожает племянника к троюродной тете.

— Пока, — киваю я.

«Сторонись!»

Ну вот и, все — вещи повезли на погрузку. Папа оборачивается, машет мне из окна автобуса:

— Выше нос, Росси!

Самолет улетел, провожающие разошлись, а я вот стою. Московское время восемь часов двадцать пять минут. Мне пора: в десять вызывает начальство. Шеф собирает всю группу. Ему не терпится сообщить, как он рад за нас, как он завидует нам. «Такого заказа можно ждать десять лет и не дождаться, — скажет шеф. — Вы родились в рубашке. Больше дерзости, долой догмы». Еще слово, и мы ринемся строить баррикады прямо на улицах. На языке шефа это называется взбодрить группу. А потом Изюмов откроет коробку «Казбека» и предложит всем закурить. «Вот такие дела, коллеги». Коллеги сидят вокруг массивного стола и дисциплинированно курят. «А вдруг нам действительно повезло?» — думают коллеги. Изюмов не глядя вытаскивает из картотеки нужный бланк и сообщает нам сметную стоимость строительства. Лихорадочный блеск в глазах коллег медленно, но уверенно затухает. Так бывает всегда. Сегодня тоже будет так.

Если говорить отвлеченно, в моем ожидании нет ничего предосудительного. В конце концов, виноват во всем папа. Кто его тянул за язык? Он и самолет назвал, и время прибытия. Значит, папа на что-то рассчитывал, иначе зачем говорить об этом. Эх, папа, папа, вы мыслите старыми категориями. Так недолго и просчитаться. Ровно через тридцать минут в аэропорт Домодедово прилетает сестра Лида. Я, Кеша Савенков, встречаю ее. Мне не следовало этого делать, но папа назвал номер рейса и время прибытия. Ничего не попишешь, пойду куплю цветы. Уже сообщили: совершил посадку. Самолет тяжело разворачивается и ползет прямо на меня. По лупоглазой тюленьей морде стекает крупный июньский дождь.

Где-то в глубине души понимаешь: все оправдано, все объяснимо. Ждешь облегчения, а его нет и куда ни глянь не будет.

— Невероятно! — сказала она и взяла меня под руку. — Телепатия какая-то. Я все время спала, а как стали снижаться — проснулась, открыла глаза и подумала: «А вдруг меня кто-то встретит? И вдруг этим «кто-то» будешь ты?»

— Понимаешь… — бормочу я.

Сестра Лида перебивает:

— Не надо. Пусть лучше так. Сейчас ты начнешь объяснять, и все окажется случайностью, стечением обстоятельств. Не надо. Самолет из Свердловска задерживается, идет дождь, а ты вот стоишь и ждешь, потому что этим самолетом прилетаю я. Похоже на сказку, правда? Ну и пусть. Сказки для того и существуют, чтобы в них верили.