Леонид Степанов - Бранденбургские ворота

Он вошел в актовый зал, даже не заметив, что профессор уже начал читать лекцию. Куда-то присел, кому-то кивнул, но разумом и душою оставался далеко. Его не покидала огромная, потрясающая мысль о невероятном совпадении и удаче — об ослепительном счастье, выпавшем на его долю.

«Как же мне повезло! Мало того что о н а есть на белом свете, о н а еще учится в нашем институте. А ведь могла бы учиться в другом, Могла бы жить в другом городе. Да что там — в другой стране или другом веке… Ведь мы бы тогда… не встретились?! Вот ужас!»

То, что он испытывает сейчас, нисколько не похоже на то, что было у него с Шуренком. Даже сравнивать кощунственно!

Бугров был счастлив тем, что видел ее по два или три раза в день в институтских коридорах, в гардеробной, с высоты Крымского моста, когда она подходила к дверям института. Казалось бы, какое значение имеет имя? Важно то, что она т а к а я, а там называйте как хотите. Но оказалось — нет. Бесконечно приятно было узнать Бугрову, что родители дали ей имя Анечка. Никакое другое ей и не подошло бы, это самое красивое имя на свете.

А-не-чка!..

И фамилия у нее очень хорошая — Калинкина. А вместе — имя и фамилия — вообще получается какая-то песенная строчка: Анечка Калинкина!

Чудится Андрею, что давным-давно, еще в раннем детстве, слышал он это волшебное сочетание: А-ане-чка Ка-лин-ки-на, Ка-лин-ки-на А-ане-е-ечка!

Несчетное число раз на день повторял Андрей про себя волшебное сочетание. Как молитву. И был счастлив.

И вдруг его счастье увеличилось еще во сто крат. Помог чуду тот самый студенческий буфет, которого Андрей когда-то суеверно страшился.

В буфет Анечка пришла слишком поздно — минуты через три после того, как прозвенел звонок. Увидев прилепившуюся к стойке длинную очередь, она обидчиво надула розовые губки, наморщила носик и повернула было к дверям. Андрея, стоявшего в очереди и видевшего все это, подбросило к ней:

— Не уходите! Садитесь, пожалуйста, за любой столик! Я принесу вам все, что вы пожелаете!

— Спасибо! — улыбнулась Анечка, и глаза ее засветились, как два маленьких зеленоватых озерка. — Стакан сметаны и два пирожка, пожалуйста.

Втиснувшись опять в очередь, Андрей вспомнил и — похолодел. Денег-то у него — кот наплакал! Будь они трижды прокляты! Из-за такой ерунды рушится самое прекрасное в жизни!

«Что же делать? Что делать-то? — металось в голове, — У меня всего рубль тридцать… А сметана стоит… Да еще два пирожка… Не хватит! Никак не хватит! Хоть умри!»

Очередь небывало быстро продвигалась к жбану со сметаной и к плоскому ящику с пирожками. Андрей рыскал глазами по лицам студентов: «Кто? Ну кто же выручит? Кому по гроб жизни?..»

Никого из приятелей… Ни одного обнадеживающего лица… «Судьба! За что ж надругалась ты? Так щедро одарила сперва, а теперь?..»

Откуда-то сзади вытянулась крепкая рука и вложила в растопыренную ладонь Андрея смятый зеленый троячок.

Он даже не поверил сперва глазам: уж не мерещится ли с отчаяния? Оглянулся — Опанас Танцюра! Морячок — соленая душа! Однорукий фронтовой братишка!

— Бери, бери, пехота. Действуй.

— Я тебе через час!.. Из-под земли…

— Мне не к спеху, завтра отдашь. Твоя очередь. Отоваривайся.

Андрей был спасен. Во хмелю фантастической удачи он даже не заметил, отходя с нагруженным подносом, что приземистый парень в черном кителе и с протезом вместо правой руки отделился от очереди и пошел, метя клешами по паркету, в спасительную курилку: трояк у Опанаса был последний.

Первые слова, которыми они с Анечкой обменялись, Андрей запомнил на всю жизнь. И мелодию каждого слова тоже, пусть даже слова сами по себе были незначительными: о пирожках, о сметане, о чайной ложечке. Кто умеет слушать — а влюбленные умеют! — тот слышит не слова, а музыку души.

С безмерным восторгом услышал Андрей, что душа девушки звучит чисто, ласково и нежно. Значит, ему повезло вдвойне! Не всегда ведь душа бывает так же прекрасна, как лицо. Она, Анечка Калинкина, — само совершенство!

Ну разве можно за такой «ухаживать», навязывать ей свое общество? Это было бы так низко и пошло, а главное — оскорбительно для нее. Он, Андрей Бугров, признает только естественное и гармоничное развитие отношений. Потому он даже не представился, не назвал девушке своего имени.

Прозвучал звонок — они улыбнулись друг другу, поднялись и поспешили из буфета, каждый в свою аудиторию.

И как же щедро он был вознагражден за свою скромность, когда через день при случайной встрече в коридоре Анечка назвала его Андреем! Выходит, она узнала окольным путем его имя? Значит… немножко интересуется им?

И вот они уже обмениваются приветствиями. Когда первый и третий курс встречаются в коридорах, он радостно восклицает:

— Здравствуй, Анечка!

— Здравствуй, Андрей! — приветливо отвечает она.

Никто, понятно, не замечает, что это отнюдь не простое банальное «здоровканье». Это таинство! Андрей называет краткие счастливые встречи в коридорах «чудные мгновенья».

На концерте, устроенном для студентов, они оказались довольно близко друг от друга. Андрей едва слушал знаменитую и очень красивую певицу — он все время смотрел на Анечку. И она, заметив это, ничуть не рассердилась.

Если так счастливо пойдет и дальше, то после следующего концерта он подойдет к Анечке и спросит ее мнение об исполнителе. Именно такое поэтапное сближение Андрей считает единственно возможным и настоящим. И не дай бог ему загубить святое дело какой-нибудь фальшью. Между настоящим и ненастоящим в любви — роковая пропасть, как между правдой и неправдой.

В перерыве между лекциями на лестничной площадке к Анечке подошел Гошка Поздняков — элегантно одетый, красивый, тореадористый. Заговорил с ней непринужденно, без малейшего волнения, будто она самая обыкновенная девчонка. И, что еще ужаснее, Анечка держалась с ним тоже очень просто. Как будто в том, что она говорит с Гошкой, нет ничего особенного…

Андрей встревожился. Уж не слишком ли он упивается своим счастьем? Нельзя блаженствовать и бездействовать, когда рядом околачивается этот «умелец» с папашиным альковом на колесах!

После исключения Юрки Кирпичева из института Гошку предложили на его место в курсовое бюро. Внешне Поздняков изменился, держится теперь солидно, девушек на виду у всех в машину не сажает. Зато приятельствует с некоторыми членами общеинститутского парткома, здоровается за руку с деканом факультета. Далеко пойдет красавчик, переплюнет своего папашу!

Андрей дождался Анечку, задержавшуюся в читалке, и навязался проводить ее до дома. Именно навязался, презирая себя за это. Однако все получилось удивительно хорошо. Они подошли к метро, потом пересели на трамвай. К счастью, Анечка жила далеко, за Бутырским хутором. На задней площадке с запыленными окнами Андрей вдохновенно плел какую-то ерунду, напропалую острил и не замечал никого вокруг. И она смеялась в ответ.