Леонид Степанов - Бранденбургские ворота

Андрей и сам не любит засорять иностранщиной русскую речь, но на сей раз выпал тот самый случай, когда он, Бугров, не может, как ни старается, подобрать русское слово, вполне заменяющее слово «Mentalität». Его можно заменить только целым абзацем.

Менталитет — это комплекс понятий, взглядов, вкусов, привычек — одним словом, всего, что связано с повседневным проявлением национального характера. То, что сразу замечает каждый, попадающий впервые в другую страну.

Если иностранец достаточно умен и деликатен, то он, замечая нечто для него необычное в обиходе и поведении людей, не станет заметным образом удивляться, выражать недовольство или, помилуй бог, насмехаться над тем, что выглядит иначе, чем на его родине. Он внимательно приглядится, вникнет в особенности чужой страны, попытается разграничить хорошее, плохое и просто несравнимое, самобытное. И тогда обнаружит, возможно, кое-что «еще более хорошее», чем на его родине. К примеру, он честно отметит про себя, что итальянские спагетти вкуснее русских рожков, а пльзенское пиво лучше жигулевского.

Карл Маркс заметил однажды, что человек, не знающий другого языка, кроме родного, не может судить в полной мере о его достоинствах — потому что не может сделать сравнение. То же самое, наверное, можно сказать о менталитете. Пока человек не посмотрел, как живут другие народы, он не может объективно судить о своем собственном: насколько его народ добрее, храбрее, честнее и общительнее других. Или наоборот — уступает им в чем-то.

Разумеется, при оценке менталитета многое зависит от самого «оценщика». С точки зрения русского человека, того же Андрея Бугрова, немецкие женщины аккуратны и чистоплотны, но с точки зрения какого-нибудь голландца, у которого жена моет мылом полоску мостовой перед домом, возможно, это и не совсем так. Немецкие мужчины, по наблюдению того же Бугрова, довольно экономные и расчетливые люди, но у прижимистого ирландца немец, выпивший после работы кружку пива, — жуткий транжир и кутила.

Короче говоря, менталитет невозможно определить точно и окончательно. Никакой международной единицы измерения на сей счет пока не принято и вряд ли это когда-нибудь произойдет. Однако менталитет, безусловно, существует. Потому он, Бугров, невзирая на компетентное мнение своего прямого начальника Балоболичева, будет принимать немецкий менталитет во внимание.

Однажды во время приятельской беседы Вернер Бауэр пошутил:

— Ладно, Андрей, не будем говорить о вашем пиве и о нашем балете.

Оба посмеялись, а потом Бугрову подумалось:

«А ведь эта шутка когда-нибудь может стать непонятной. В результате экономического и культурного сотрудничества наших стран со временем станут лучше и советское пиво, и немецкий балет. И не только это, разумеется. И не только в этих двух странах. Обязательно и неудержимо будут сближаться менталитеты всех социалистических стран. И когда-нибудь возникнет единый менталитет. Он сложится из самых лучших национальных элементов».

Давно известны такие свойства немецкого национального характера, как расчетливость, методичность и добросовестность в труде. Немец не возьмется за работу с бухты-барахты, не прикинув наперед все выгоды и убытки. А убедившись в том, что дело стоящее, доведет его до конца, не бросит на полдороге, постарается в количественном и качественном отношении добиться максимального результата.

Бугров не раз убеждался, что производственные коллективы в ГДР не допускают грубого очковтирательства или обмана, несоответствия между цифрами и фактическим положением дела. Если записано, что на заводском складе находится пятьдесят тонн гвоздей, то можно не сомневаться — их именно пятьдесят тонн. Если удар молота по раскаленной железной заготовке стоит двадцать пфеннигов, то кузнец, сделавший десять ударов, получит точно две марки. Никто не сможет заплатить кузнецу хотя бы на один пфенниг больше или меньше.

Немецкая деловитость и добросовестность обращаются, как представляется Бугрову, в свою противоположность, когда немец берется за доклад. Выступая перед аудиторией, он стремится изложить всю тему целиком от A до Z, не упуская ничего, со всеми датами, фактами, цифрами и цитатами. То, что русский докладчик, ухватив основное, изложит за пятнадцать минут, немецкий будет методически развивать целый час. И немецкая аудитория такой доклад принимает как должное, считая, что уж если выступать с трибуны, то надо докладывать все, как полагается. Русской же аудитории такой доклад, скорее всего, не понравится.

В быту немецкая честность не такая абсолютная, как на производстве. Водятся и аферисты, и мелкие жулики. Рассказывают, что нравы очень подпортил «третий рейх», когда всякая уголовная сволочь процветала. А остальным уцелеть удавалось только благодаря притворству и изворотливости.

Разность менталитетов проявляется иногда в довольно курьезных мелочах. Например, когда напроказившего мальчишку — с благой целью — шлепают по мягкому месту, то русский мальчишка кричит «ай» или «ой», а немецкий — «ау» или «ауа».

Или поет поутру петух. Русскому мальчишке слышится: ку-ка-реку, а немецкому — ки-ки-рики. Почему? Ухо, что ли, иначе устроено?

Берлинский учитель, преподающий немецкий язык в русской школе в Карлсхорсте, рассказал недавно Андрею любопытный эпизод. Он дал в советской школе и в соседней немецкой школе одну и ту же тему для классного сочинения по серии картинок в книжке. На картинках изображался такой случай: некий мальчик пошел ранней весною кататься на коньках, лед на пруду был уже подтаявший, тонкий, и он провалился в воду. Другой мальчик, увидев, что друг попал в беду, поспешил на помощь и спас его — вытянул из полыньи с помощью длинной палки.

Все русские школьники написали о том мальчишке, который спас своего товарища. Хвалили его: смелый, решительный, находчивый! Нужно быть таким, как он!

Все немецкие школьники написали о другом мальчишке — о том, который едва не утонул. Дружно порицали его: зачем он не послушался старших и пошел на пруд? Какой плохой, неразумный, недисциплинированный мальчик! Нельзя быть таким!

Проявление двух разных менталитетов? Пожалуй.

Или: бежал по Карлсхорсту русский мальчишка лет шести. В руках у него алюминиевый бидон с молоком. Упал — молоко потекло белым ручейком с тротуара на мостовую. Проворно вскочив на четвереньки, мальчишка подставил бидон под ручеек и стал загонять туда молоко ладошкой. Потом сообразил, что загрязненное молоко все равно пропало, и заплакал.

— Наш бы мальчишка сделал наоборот, — рассудительно заметил сосед Бугрова, «кляйнгертнер» Мельхиор Шульце, также свидетель этой сценки. — Сначала заплакал бы, а потом стал искать выход из положения.