Леонид Степанов - Бранденбургские ворота

— И нашел бы?

— Может быть, и нет, но попытался бы. Придумал бы какой-нибудь фильтр для молока из промокашки или тряпочки.

— Да, вы, немцы, склонны к этому, — согласился Андрей. — Любите изобретать, придумывать всякие приспособления. Один наш писатель сказал в шутку, что «немец без инструмента с кровати не свалится».

Старик Шульце посмеялся, потом ответил, покачав головой:

— А у нас своя шутка про русских. Мы тут в Карлсхорсте наблюдаем частенько, как ваши шоферы ремонтируют машины. Весь набор инструментов состоит из большого молотка и слова «мать».

— Главное — починить, — улыбнулся Бугров. — Русские умельцы одним топором храмы строили. Без единого гвоздя.

— Зачем же тогда придумали гвозди? — не понял Шульце. — Если бы они прибивали гвоздями, было бы не хуже.

Бугров не сумел объяснить немцу, почему без гвоздей все-таки лучше. Разные менталитеты!

При всем желании Андрей не может вообразить Мельхиора Шульца пуляющим из ружья даже по воробьям. Старый немец похож на куклу-голыша: круглая большая голова, розовые атласные щеки без единой морщинки, малиновый ротик бантиком, большие бледно-голубые глаза.

У Мельхиора редкая и странная болезнь: правый глаз постепенно заполняется прозрачной слезой, влага переливается через белесую ресницу и круглой каплей катится к подбородку. Мельхиор останавливается посреди своего сада, чтобы вытереть ее чистой тряпочкой. Тогда он еще больше похож на большого обиженного «голыша».

Из-за оригинальной болезни Мельхиор Шульце в вермахте не служил. Его не взяли даже в те дни, когда по тотальному набору подчищали всех стариков, инвалидов и подростков. Вероятно, кадровикам вермахта показалось недопустимым, чтобы солдат в боевом строю перманентно пускал слезу — разлагал и позорил армию.

Вероятно, по той же причине Мельхиор никогда не состоял ни в какой партии. Но неженатым он остался не из-за своей слезоточивости, а по твердому убеждению в том, что брак для представителя мужского пола — сделка невыгодная. Он так и растолковал русскому соседу:

— Жену кормить надо, одевать и вообще содержать. А то, что женщина может сделать, я и сам умею.

Владелец небольшой кондитерской, Мельхиор Шульце получил сперва от войны немалую выгоду: соседних конкурирующие кондитеров взяли в армию, и доходы его значительно возросли. Война, однако, затянулась, провизии в рейхе становилось все меньше, ввели карточки. Настали скверные дни, когда кондитер уже не мог достать муки, сахара, молока, патоки и прочих компонентов для изготовления своих «Süßigkeiten» [57] Сладостей. . А потом на Мельхиора обрушилось и настоящее военное горе: английская бомба уничтожила все, что он имел — квартиру, кондитерскую и деньги, которые находились в тайнике, в кухонной стенке. Осталось только то, что Мельхиор успел захватить с собой в бомбоубежище: старый тюфяк, надувная прорезиненная подушка и термос с остатками бульона.

Пришлось разоренному кондитеру поступить в услужение к жене полковника Гайера и за скромное жалование исполнять сразу три должности — эконома, истопника и садовника. Полковник, находившийся на фронте вместе с двумя сыновьями-офицерами, был владельцем того самого дома, в котором теперь помещается корпункт Бугрова. Весной сорок пятого, после того как овдовевшая полковница сбежала вместе с одним из уцелевших сыновей в Баварию, русская военная администрация учредила в доме офицерскую столовую. Мельхиор Шульце согласился работать «кухонным мужиком» — заготавливал дрова, чистил картошку, вытаскивал помои. Место по тем голодным временам считалось завидным: он был сыт, одет, начал опять откладывать денежки.

Немец работал на кухне старательно, поэтому интендантский майор Птаха, ведавший хозяйственным отделом, решил его «премировать». Пусть знает кухонный фриц, что советская администрация ценит добросовестный труд. Личной властью он передал Мельхиору «на вечные времена» половину бывшего полковничьего сада и повелел своим нестроевикам соорудить на ней «приличную хибару с печкой».

С той поры и живет Мельхиор Шульце в русской, прочно поставленной «хибаре», пользуется большим участком земли, и доходы его от сада и цветника возрастают с каждым годом.

Еще в первый свой берлинский день установил Бугров очевидную разницу между двумя половинами разделенного полковничьего владения. Та половина сада, где хозяйничал Мельхиор, походила на райский уголок. Ровненькими рядами стояли подстриженные и подмазанные деревца, увешанные крупными сочными плодами. Густо рдели ягоды на кустах. От разноцветья пестрело в глазах.

Полным контрастом гляделась русская половина, где сначала хозяйничали оккупационные офицеры, потом коллега и предшественник Бугрова. Здесь все густо заросло бурьяном, диким шиповником, крапивой. Посреди порыжелого дурнотравья стояла, словно заблудившаяся нищенка, единственная полузасохшая груша.

Завидев нового русского соседа, появившегося с лопатой на своей половине сада, Шульце утер очередную слезу с розовой щеки и подошел к забору:

— Гутен та-а-г! — протяжно проговорил он, приподняв выгоревшую шляпу, и представился: — Мельхиор Шульце, кляйнгертнер.

Бугров тоже представился, назвал свое имя, фамилию, профессию. Сказал, что и он рад познакомиться с соседом.

— Некоторые ваши предшественники, — рассудительно заметил Мельхиор после того, как соседи обменялись мнениями о погоде, — тоже иногда брались за лопату. Но от этого им не было никакой пользы. Советую вам: или совсем ничего не делайте, или делайте все как полагается. Вам следует очистить сначала весь участок от сорняков, а потом уже сажать полезные растения.

— Весь участок? — удивился Андрей.

— Только так. Весь, от забора до забора. Иначе ваш труд окажется напрасным. Все, что вы посадите, сорняки заглушат и загубят. Советую нанять нескольких поденщиков. Они быстро и аккуратно снимут дерн со всей площади сада, тщательно вскопают и взрыхлят грядки, заложат удобрения. Тогда на будущий год весной вы сможете заняться посадками фруктовых деревьев. И лет через пять…

— Такой долговременный план мне не подходит, — рассмеялся Андрей. — И денег у меня нет, чтобы платить поденщикам.

— Я понимаю вас. Был бы это ваш собственный сад — тогда другое дело. А так что ж?.. Честь имею!

Мельхиор приподнял свою рыжую шляпу, сложил маленький малиновый ротик порицающим бантиком и пошел неторопливо к образцовым грядкам.

Через несколько дней Андрей случайно услышал, как Шульце сообщал другому старому «кляйнгертнеру»:

— Еще один приехал. За лопату взялся. Ковырнул несколько раз и бросил. Русский! Известное дело…

Андрей усмехнулся: придется доказать этому слезоточивому, что русский не обязательно лентяй.