Леонид Степанов - Бранденбургские ворота

Песню поддержали старые товарищи Антоныча, к ним присоединились рабочие из переулка и учителя из роно:

Ивана Бугрова арестовали ночью за то, что по-своему «объяснился» после похорон с бывшим приятелем Яшкой Поздняковым: пересчитал ему все зубы за Антоныча и Катеринушку, над которыми тот смеялся, и засветил под глазом здоровенный фингал.

Новый заведующий роно со странной фамилией Кусец вызвал к себе Катрин Райнер и без долгих вступлений объявил, что со следующего учебного года она «может считать себя свободной».

— Я есть свободный всегда! — гордо ответила Катеринушка. — Назовите причина?

Кусец охотно пояснил:

— У нас имеются теперь свои, советские кадры. На ваше место придет молодая учительница. Она прекрасно владеет немецким языком и знает нашу передовую методологию.

— Немецкий язык есть мой муттерный язык! — выпалила Катеринушка, не сумев вгорячах перевести немецкое слово Muttersprache [12] Родной язык. . — А вы… как это по-русски?.. ошень большой нахал!

Кусец насмешливо оскалился, выдвинув массивную челюсть с редкими огромными зубами.

— Вы сам не есть советские кадри! — в сердцах добавила Катеринушка. — Советские кадри есть мой самый большой друзья. А такой кадри — mein Erzfeind! [13] Мой заклятый враг! Вы находится на другой сторона баррикада!

Катеринушка хлопнула дверью и ушла. Ходили неясные слухи о том, что она будто бы имела разговор с Георгием Димитровым, Генсеком исполкома Коминтерна, и будто бы Димитров помог ей вернуться на нелегальную работу в Германию, но насколько можно было верить этим слухам, никто не знал.

Феликс тоже ушел из школы. Его отец, Павел Аверьянович, устроил обоих к себе на завод. Взял в свой цех, начал учить слесарному делу. Андрея опекал на первых порах больше, чем собственного сына.

— Старайся, Андрей, — приговаривал мастер. — Завод — он тоже школа. А об отце особо не кручинься. Все знают, что Иван не виновен.

На заводе старшего Куприянова уважают, на собраниях дружно поддерживают его нелицеприятную критику или толковые предложения. Свирепый вахтер в проходной, который даже у своего начальства требует удостоверение, мастера Павла Аверьяновича пропускает так, безо всякого, да еще сам первый картуз снимает. Неугомонный цеховой парторг Федор Грушин не принимает никаких решений, не посоветовавшись с мастером. Его уважает и новый директор: приглашает на совещание ИТР, называет «стахановцем».

У Палверьяновича, потомственного московского рабочего, — золотые руки, но дело не только в этом. Бывает, человек все может, все знает в своем деле, а работает ни шатко ни валко, с прохладцей. А Палверьяныч не такой, не было случая, чтобы он отнесся к делу небрежно или хоть малость спортачил. Всегда выполнит спецзадание в кратчайший срок и самым наилучшим образом. Не ради славы, а ради чести: нет для него на свете выше звания, чем «мастер».

Он твердо убежден: если бы в СССР каждый человек находился на своем месте и работал, как мастер, то полный коммунизм наступил бы очень скоро. Но, к сожалению, настоящих мастеров пока еще мало. Взять, к примеру, нового директора завода. Мужик горячий, крутой, но называться мастером ему рановато. Нередко попусту дергает людей то в одну, то в другую сторону, а от этого заводу пользы нет и стране, если вдуматься — один убыток.

Завод похож на Павла Аверьяновича: строгий, требовательный, вроде бы жестковатый к людям, но всегда справедливый. Ежели ты работаешь честно и живешь с цехом своим в ладу, то это непременно обернется для тебя самой высокой наградой — признанием и уважением рабочего племени.

На заводе давно уж сложилась крепкая лыжная секция. Возглавлял ее Клим Куприянов. Он считался одним из сильнейших в Москве лыжных гонщиков на длинные дистанции. В секцию входили хорошие ребята и девчата — Сашка Клетчатый, Боря Виноградов, нормировщица Валя Осетрова, невеста Клима. Сашка Клетчатый взял над пришедшим в секцию Андреем персональное шефство, стал учить его «русскому» и «финскому» ходу. Он был добрый и смешной парень: носил какой-то немыслимый пиджак в черно-белую клетку, доставшийся в наследство от покойного дяди-циркача. За это его и прозвали на заводе Клетчатым.

Дважды в неделю Андрей с Феликсом ходили на занятия в боксерскую секцию при районном Дворце культуры. Там у Андрея дело пошло хорошо. Тренер Сергей Наумыч, в прошлом известный чемпион в легком весе, уговаривал бросить лыжи и даже вечернюю школу, чтобы целиком посвятить себя боксу. Но у Андрея была своя цель: он хотел поступить в институт иностранных языков.

Феликс друга одобрял. Сам он уже дважды печатал свои стихи в «Вечерке» и серьезно готовился для поступления в Литературный институт. У него завелись знакомые студенты с литфака, они обещали помочь подготовиться во время приемных экзаменов.

Однажды, когда учитель по литературе дал им для классного сочинения свободную тему, Феликс написал за два часа большое стихотворение. Оно называлось «Прощание со старым переулком». Прощание потому, что полубревенчатые домишки стали сносить, а на их месте строили новые высокие каменные здания. Некоторые строчки из того стихотворения не забыл Андрей и по сей день:

Быстро бежали загруженные работой и учебой дни. Андрей и не заметил, как сроднился с заводом, стал своим среди рабочих парней. Навсегда запомнилось ему одно комсомольское собрание, на котором ребята дружно проголосовали за восстановление его в рядах ВЛКСМ…

Берега Москвы-реки одели в гранит. Исчезли старухи с козлятами, вшивые беспризорники, нищие. Перекинулись через Москву-реку небывалые стальные мосты. Вдоль реки не тарахтят по булыгам ломовики, а катят по ровному асфальту автомобили.

На ступенчатых гранитных спусках сидят подросшие ребята из переулка — старшеклассники, «фабза», студенты. Смотрят, как проплывают к Центральному парку белые речные трамвайчики, подсвеченные золотыми гирляндами лампочек, делятся новостями, рассуждают о катаклизмах жизни, мечтают, какой она станет через несколько пятилеток.

Социализм строится планомерно и быстро. Растут заводы и комбинаты, запускаются электростанции, появляются на карте новые города. Многие из вчерашних рабочих и крестьян стали директорами, профессорами, изобретателями, писателями. Люди перебираются из подвалов и перенаселенных квартир в новые дома с электричеством, с ванной, с балконами, иные даже с мусоропроводом.