Василий Сологуб - Сотвори себя

Подхватил за дужку ведро и очумело побежал выгоном к Орели. Набрал воды, нарвал какой-то жесткой травы и принялся торопливо смывать с ног липкую глину. Прокуда догадался: это стекла подсыпали ему в замес. Да сейчас не о глине! Черт с ней! Как спасать свои ноги, куда податься, к кому? Был уверен: здесь ему никто не поможет.

Знал — все вдовы ненавидят его.

И тут Прокуда услышал, как за его спиной кто-то зловеще смеется. Порывисто обернулся: шагах в десяти от него призраком куда-то на цыпочках плыла Арина. Шла куда ноги несут. Высокая, черная, а седыми растрепанными волосами играл утренний ветерок. Запрокинув вверх голову, беспорядочно размахивая руками, она хрипло звала Павлика. Чувствовались в ее голосе обреченность и безутешная скорбь материнская.

Невыносимо было слышать Аринин отчаянный плач-хохот, катившийся по утренним лугам.

Стелла выросла в городе, который лелеял и баловал ее, но она не признавала удушливый панцирь асфальта… Летом после дождя он расплавляется — нечем дышать. Зимой, скованный морозами, асфальт безбожно холодит. А стоит ему только покрыться коварным ледком — совсем нет спасения.

Не любила она и село Крестограбовку, где жила ее бабушка, худая как щепка. Опаленное солнцем, оно присмирело на перекрестке двух дорог, пыльных, разбитых. Затерянное в степях, оторванное от всего мира… Вот только и прелести, что чистая, незагрязненная заводскими отбросами речка Орель.

Не переваривала Стелла и мужиковатых, неотесанных сельских парней, которые часто липли к ней, когда она приезжала на мотоцикле к бабушке.

Стелла вообще никого не любила. Все ее раздражало, выводило из равновесия. Не могла взять в толк, чего же ей, собственно, хочется. Часто, облачившись в брюки и красный свитер, она на целую неделю оставляла медицинский институт, который давным-давно ей осточертел. Мотоцикл (спасибо отцу, купил на день рождения такую неожиданную забаву) уносил ее из Днепровска в Крестограбовку. Ветер свистел в ушах, подымал за бешеным мотоциклом шлейф пыли.

Шоферы, заметив красную куклу на голубом мотоцикле, сторонились, давая ей дорогу. Выскочив вперед, смазливая бестия подымала пыль столбом, и тогда водители чихали, чертыхаясь.

Сегодня Стелла тащилась целых два часа, преодолевая эти несчастные сто километров. Подъезжая к маленькой речушке, через которую протянулись старые, расшатанные дощатые мостки, девушка недовольно прикусила губу. Терпеть не могла, если у нее что-то выходило не так, как замышлялось. Это расстояние от города до Крестограбовки она, как правило, пролетала за полтора часа, а в этот раз что-то задерживалась.

Чтобы стереть с души это незначительное огорчение, Стелла разогнала мотоцикл и вскочила на мостки. Доски мягко запружинили и даже подбросили ее.

И в эту минуту девушка увидела на пригорке, слева от мостков, странного человека. На голове копна взъерошенных волос, — наверное, человек не стригся целый год. Удивляла и густая косматая борода. Незнакомец торопливо снял с себя неопределенного цвета рубаху и принялся зачем-то быстро разрывать ее на ленты.

И, сама того не замечая, Стелла заглушила мотор, соскочила с седла, поставила мотоцикл на лапку. На цыпочках подкралась к великану, заглянула ему в лицо.

— Здравствуйте. Кто вы такой?

— Здравствуй, девушка…

— Вы, случайно, не марсианин? Чем вы здесь занимаетесь?

— Искупаю грехи земные…

— Какие же у вас грехи, если не секрет? — настороженно подошла ближе.

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали…

— Боже мой, что с вами? — всплеснула руками Стелла.

— Ничего особенного. Видишь, поранился. Нечем перевязывать, так делаю из рубахи бинты…

— Погодите, так, может, вы убийца? — отпрянула от него Стелла.

— А ты что за птица объявилась в наших краях? — Прокуда горько усмехнулся, разрывая рубаху на узкие полоски.

Девушка снова приблизилась к нему и затараторила:

— Меня зовут Стелла. Я из Днепровска, еду к бабушке в Крестограбовку. А вы кто?

— Я — Прокуда. Весь в грехах. Вот видишь, в красных сапогах…

— Не шутите так. У вас ноги вон все в крови…

— Кто-то ночью измельченного стекла подсыпал в замес…

— Так я сейчас перевяжу их. У меня есть аптечка. — Девушка метнулась к мотоциклу, открыла багажник, достала дорожную сумку и тотчас же вернулась назад.

— Вы, девушка, самим богом мне посланы…

— Сядьте на траву, так мне будет удобнее, — Стелла достала зеленку, бинт.

— Смотрите, чтобы не было неприятностей… Предупреждаю вас. Знаете, женщины в селе обозлены на меня.

— Такой верзила, а боится баб. Как вас величать-то?

— Юрий. Но меня все зовут недобро — Прокуда.

Стелла старательно протерла зеленым тампоном каждую ранку. И кровь перестала сочиться.

— А вот здесь серьезнее дела… Пятка рассечена. Я обработаю, перевяжу рану и сейчас же отвезу вас в больницу. Нужно зашить…

— Нет, нет, нет! — замахал руками Прокуда. — Ни в какую больницу! Вот как сумеете, Стелла, так и будет.

— А если столбняк?

— Черти не схватят. К своему двору мало-помалу доковыляю, а там отлежусь. Заживет, как на собаке.

— Скажете такое — «как на собаке»… Вы же человек. Один вид чего стоит: борода, шевелюра, что тебе шапка горца, рост дай бог каждому. В наше время, к сожалению, редко можно встретить человека с такой оригинальной внешностью. Моя бабушка часто говорит: «Теперь все приглаженные, припудренные, напомаженные — на душе становится гадко, когда видишь эту безликость…» Я спорю, не соглашаюсь с ней, а она знай твердит свое. А вот вы, Юрий, исключение. Вы откровенный, прямой и честный — ни тени фальши. Я вам чужая чужачка, а вы открыто корите себя.

— Стелла, вы не только раны — душу мою пытаетесь лечить. Но чем я отблагодарю вас за заботу? — Прокуда вскочил на ноги, пошатнулся и чуть не упал. На правую пятку нельзя было ступить.

— А я вам что говорила? С такой раной шутить нельзя. — Девушка бросила суровый взгляд на Юрия и пошла к речушке мыть руки.

Стелла очень быстро сходилась с людьми, легко знакомилась с парнями, но потом ей казалось, что все это не то, и она не задумываясь отбрасывала эти знакомства. За ней роем носились ребята, а она будто спала — никакого внимания на них.

В своих сверстниках Стелла не видела зрелой мужской силы, той силы, которой можно было бы открыться и довериться. В ней жила до поры до времени дремавшая, нерастраченная страсть…

— Не напрягайтесь. Рана открытая — хуже будет. Я сейчас подвезу вас домой. — Девушка живо сложила свои лекарства в сумку и побежала к мотоциклу.

— Нет, нет, вы поезжайте своей дорогой… А я похромаю своей.

— Я прошу вас! — В ее голосе прозвучала властная нотка.