Василий Сологуб - Сотвори себя

Вскоре вернулся запыхавшийся Роберт. Лихо стукнул о зеркальную полировку письменного стола бутылкой шампанского, положил торт, конфеты.

— О, птичка-невеличка куда забралась! — увидел Люду на стремянке под самым потолком. — Спускайся с неба, перекусим!

— Роби, если бы я имела столько книг. Это же бесценное сокровище!

— Меня к ним и палкой не загонишь.

— Наверное, Вениамин Вениаминович много читает?

— Нет! Он покупает книги для поддержания своего престижа, для видимости…

— Что за диковина! — воскликнула Люда.

— Ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами, — Роберт приложил палец к губам.

Шампанское открыто, пробка с выстрелом летит в потолок, наполнены бокалы.

— Давай просто выпьем, без тостов, — предложила девушка, наперед зная, что последуют длинные и нудные речи заносчивого Лусканя.

— Как прикажете, мадемуазель!

Гостья только пригубила бокал, зато Роберт выпил шампанское залпом, налил еще и еще. Захмелев, раскинулся на диване. Так и сидел, зеленоглазый, белокурый, измотанный почти ежедневными ресторанными попойками, молодой, красивый и уже опустошенный человек.

— Люда, выходи за меня замуж — станешь хозяйкой в этом роскошном доме.

— Мне еще учиться да учиться. А ты мне о замужестве…

— Пожалеешь…

— Шутки прочь! А вот от книг бы я не отказалась.

— Да, библиофилка, я же тебе обещал показать редкие книги, которые отец прячет за семью замками.

— Запретный плод сладок… Но стоит ли без разрешения Вениамина Вениаминовича переступать порог недозволенного?

— Подумаешь, разрешение требуется! — Роберт резво поднялся с дивана, вынул из-под ковра ключ и шагнул к отполированному до блеска ящику. Щелкнул замком и поднял крышку.

— Напихал сюда всякой макулатуры. Смотри: библия, черная магия, псалтыри, молитвенники трехсотлетней давности.

Люда замерла от волнения: здесь лежали потрепанные, ободранные, в старинных переплетах книги, лежали и просились из темницы к людям. И девушка одну за другой брала их в руки, рассматривала, листала, гладила ладонями.

— Говорил, уникальные… И ни одного издания по хирургии…

— Почему? А вот смотри, Пирогов… Прижизненное издание. Ладно, ройся сама. Я пойду расправляться с остатками шампанского и торта.

Люда наугад почти со дна тумбы вытащила заложенную между книг какую-то толстую тетрадь. На ее измятой, в красных разводах обложке еле-еле виднелась выцветшая карандашная надпись: «Захар Кочубенко. Черновик диссертации». Эта фамилия ровным счетом ничего не говорила девушке. Машинально раскрыла тетрадь…

Внезапно ей стало душно, перехватило дыхание: между пожелтевших страниц тетради покоилось берлинское письмо, так загадочно исчезнувшее у Петра…

Что же делать? Сказать об этом Роберту? Нет, нет! Тихо спрятать, а, была не была… Пойти на риск? Но ведь нечестно брать без позволения. Как оно здесь очутилось, какими судьбами? Вениамин Вениаминович, душа студентов, прикарманил письмо из Берлина? Исключено! Может, здесь замешан повеса Роберт? Сомневалась, мучилась.

— Роберт, мне плохо. Сердце заныло. Дай мне воды, пожалуйста!

— Айн момент! — послушно выбежал он на кухню, чтобы взять в холодильнике бутылку минеральной.

Люда судорожно сунула письмо за лифчик. Тетрадь положила на место. С трудом дошла до стула — ноги стали совсем чужими…

— Что с тобой? На тебе лица нет… — перепуганно засуетился Роберт.

— Ничего… Пройдет, — пила до рези в горле холодную воду. Похрустывали на зубах льдинки. Целиком глотала их и не могла утолить жажду…

Город засыпал. Опустели многолюдные улицы. Одинокие, запоздавшие машины, не встречая на своем пути дневных препятствий, с сумасшедшей скоростью проносились мимо общежития.

Полночные звуки раздражали, будоражили Майю, вызывали в ней злость. Не разувшись, не сняв цветастого платья, так и прилегла на неразобранную постель.

Чуть скрипнув дверью, в комнату украдкой вошла Люда. Не включая света, мигом разделась, одежду сложила на спинку стула и, возбужденно дыша, нырнула под одеяло. Долго ворочалась с боку на бок, но вскоре затихла, видимо, ее одолел сон.

Притаившись, Майя терпеливо выжидала удобного момента. «Я тебе отомщу, паршивка… Жестоко расквитаюсь! Долго будешь помнить Майю Черненко! — С затемненным ревностью сознанием, почти в бредовом состоянии выхватила из-под своей подушки еще с вечера приготовленные ножницы и темной кошкой шмыгнула к спящей Люде. На цыпочках воровато подкралась из-за койки, присела, долго присматривалась, хотела убедиться, что та крепко спит. Люда, отвернувшись к стенке, лежала спокойно, дышала глубоко, ровно.

Изловчившись, Майя отмахнула косы… Сначала одну, потом другую.

Задыхаясь, торопливо накинула на себя плащ, жуликовато оглянулась, не проснулись ли первокурсницы, подхватила правой рукой чемодан, набитый вещами, а левой осторожно приоткрыла дверь и выскользнула в коридор, навсегда прощаясь с тринадцатой.

Юркнула из общежития, убежала в глухую ночь…

На рассвете Люда очнулась от кошмарного сна, стала поправлять сползающую подушку и вдруг не ощутила привычную тяжесть волос. Что бы это значило? Ощупала голову раз, другой и ужаснулась. Сорвалась с постели. Взгляд скользнул на пол и там увидела свои косы… Дрожащими руками схватила их, прижала к груди и замерла. Затем бросилась к Майиной койке — пустая, ушла, пакостница… Растолкала, разбудила подружку Валю, попросила се позвать Петра. Крица вес понял без слов…

— Видишь? Майка меня из-за ревности обкорнала под мальчика…

— Прости меня, Люда. Прости! Я виноват, что впутал тебя…

— Да не убивайся ты, Люда! Будешь приплетать косы. И все. Велика беда. Вон сколько женщин покупают чужие косы, парики носят, а у тебя такая роскошь.

— И правда, сестренка. Успокойся. Сегодня на занятия иди с косами, как всегда, как ни в чем не бывало. Поняла? И не поднимай шумихи. И так, сама знаешь, на меня гром и молнии шлет Винницкий!

— Ладно, уговорили. Вот. Возьми письмо берлинское… Нашла в архивах Вениамина Вениаминовича… А папок Молодана не обнаружила.

Из Киева Вениамин Вениаминович вернулся в бодром, приподнятом настроении. Все дела сделаны, нужные контакты налажены, да и время свободное провел весело и беззаботно.

Лускань принял ванну, вытерся жестким полотенцем, оделся в длинный махровый халат. Зашел в свой кабинет и удобно устроился в мягком кресле, приготовился просмотреть почту — накопилась целая гора газет, журналов, писем. Обвел взглядом комнату. Кругом был непривычный беспорядок. На ковре под столом лежала коробка от торта, обертки от конфет. В углу валялась бутылка из-под шампанского, дальше пробка… Неужели Роберт пьянствовал здесь? Свинья.