Василий Сологуб - Сотвори себя

— Виталька, здравствуй! — радостно всплеснула она руками.

— А я почти ежедневно торчу у моря. Все высматриваю тебя, Люда.

— Из детдома долго не отпускали: погости да погости, куда тебе спешить… Но я им сказала, что у меня деловое свидание в Крыму. Узнал что-нибудь о Молодане? Отца расспрашивал?

Виталий вдруг почему-то растерялся и покраснел до ушей.

— Давай о делах завтра. А сегодня отдыхай, впитывай запахи моря. — Он схватил ее за руку, и они вдвоем, бултыхнувшись в воду, наперегонки поплыли к буйку…

К полудню подкрались темно-синие облака. В их толще ярко сверкнули молнии, и грозный гром прокатился над морем.

— Бедному студенту не отдых, а мука. Уже пятый день одно и то же: утром солнце, а после обеда ненастье надувает пузыри, — придирчиво осматривая небо, произнес Виталий.

Две крупные капли шлепнулись о камень. Они были предвестниками дождя, сизым крылом обволакивающего море.

Люда торопливо начала собирать вещи. Но не успела. Хлынул косой ливень. Легкое ситцевое платье вмиг промокло, белые ромашки прилипли к телу. Девушка танцевала на камне и хохотала, ловила губами холодные капли.

— Люда, идем в горы! Там сейчас содом и гоморра! — Виталий старался перекричать шум разбушевавшегося моря и обезумевшего ливня.

— А ты мне поймаешь молнию?

— Обещаю! Быстрее, пока она не спряталась.

— Виталька, я — бесстрашная, могу и на небо залезть, лишь бы ты подержал лестницу.

— Ты видишь, Люда, вон ту скалу? Оттуда рукой подать до неба… Вскарабкаемся и посмотрим, чем занимаются боги! — горячо дышал в ухо девушке, еле успевавшей за ним, быстроногим.

Виталий и Люда поднимались все выше и выше в горы. Крутизна влекла и отпугивала их своей дикой таинственностью. Вершина устремилась за облака, туда, где, переплетаясь между собой, бесились в сумасшедшем танце молнии.

— Я еще никогда не была на такой головокружительной высоте! Как мне легко дышится! У меня сейчас странное чувство, будто я, как птица, могу взлететь в небо…

Из-за каменного ребристого откоса, нависшего огромным козырьком над бездной моря, резко подул ветер, дерзко рванул Люду за плечи, сильно толкнул ее в грудь. Она пошатнулась и чуть было не сорвалась в пропасть, но сильная рука удержала ее. Виталий, прижав девушку к себе, схватил ее под руку и подсадил еще выше — на блестящий, скользкий от воды, излизанный ветрами и солнцем выступ. Люда опустилась на колени, уцепилась обеими руками за пористую поверхность.

— Я с тобой, Лю, не бойся! — Виталий вмиг оказался рядом с девушкой. — Держись за меня!

— Но где же, Виталька, обещанная лестница? Я хочу на небо! — Люда выпрямилась во весь рост.

— Вот она! — показал рукой на свои плечи. — Взбирайся!

— Не поломается?

— Никогда в жизни!

Гроза как налетела неожиданно, так неожиданно и утихла. Только бурные ручьи воды с шумом скатывались по крутым склонам, да море где-то далеко-далеко внизу рокотало прибоем, тяжело ухало валами-молотами. Умытые дождем горы стали казаться выше, врастая в празднично-безоблачную высь.

— Люда, оглянись вокруг — небо как море в штиль. Мы находимся между двух морей: одно внизу, разъяренное грозой, а второе над нами, синее, спокойное, — расправив руки, словно крылья, увлеченно говорил Виталий.

— Да, действительно…

— У гор тяжелая судьба, — печально отозвался Ковшов. — То землетрясение, то вулканы, то бомбы…

— На их челе я вижу столько морщин… Каменные морщины… Горы многое видали, пережили на своем веку. Верно, Виталька?

— Они чем-то сродни людям…

— И наоборот, есть люди, как вершины, — перебила девушка Виталия. — И после смерти их издалека видно. Как Молодана. — Люда засмотрелась в безбрежную солнечную даль, перед которой нехотя отступала кучевая чернота туч.

Виталий вдруг смутился при упоминании о профессоре, никак не мог скрыть от Люды своего волнения.

— Что с тобой?

— Ничего… Думаю, что истинная слава не умирает…

— Я полагаю, что к славе надо идти честным путем. — Девушка соскочила с выступа.

Виталий, похожий на длинноногую цаплю, прыгал с камня на камень, не отставая от Люды.

— Однажды на лекции, я помню, Вениамин Вениаминович говорил, что мертвым слава не нужна… Но и топтать ее — подлость. Не правда ли?

— Из славы мертвых вырастает величие живых, — Люда остановилась и внимательно посмотрела на Виталия. — Когда я бываю на кладбище, мне всегда думается: сколько эти люди, лежащие в земле, унесли с собою тайн — маленьких и великих, важных и мелочных, над разгадкой которых долго будут биться многие поколения.

— Выдумщица ты моя неуемная!

— Виталий, когда же мы двинемся на поиски людей, знавших Гаусгофера?

— Завтра… Завтра… Непременно!

— Ковшов, ты что-то недоговариваешь… А ну-ка рассказывай!

— Хочешь знать раньше, чем положено? Получай! Я уже всех открыл: генерала Гаусгофера, профессора Молодана, в том числе… и самого себя…

— Странные слова… Ты можешь четко и ясно выложить все по порядку?

— Сегодня не в состоянии… Одно обстоятельство не позволяет… Словом, наберись терпения до утра…

— Женщины от природы любопытны, а ты еще интригуешь… Виталька, перестань морочить мне голову. Признавайся, что стряслось?

— Дитя мое милое, тебе пора отдохнуть. Прежде всего я тебя покормлю в кафе. А потом… Я все-таки выбил койку в гостинице.

Море простуженно кашляло, шумело, шлифуя прибрежные камни. Сна не было. Люда непроизвольно вслушивалась в этот неутомимый гул. Лишь перед рассветом немного забылась сном.

Короткую летнюю ночь увело ветреное утро, и снова, как и вчера, оно подняло над морем солнечный шар.

Высвободившись из объятий шуршащей перекрахмаленной простыни, Люда накинула на себя ситцевый халатик и пошла к умывальнику, плеснула в лицо водой, вплела и уложила венком отрезанные Майей косы, надела светлое, легкое платье. Уж очень хороша была она в нем, чистая, нежная, будто сотканная из белых лучей.

Выпорхнула за ворота и побежала вприпрыжку к косогору.

Вчера с Виталием договорились встретиться ровно в девять утра, а уже половина десятого… Люда нервничала, посматривала вокруг, не вынырнет ли он из-за куста, не бросит ли в нее камешком, чтобы напугать. Но его все не было.

Стало обидно за себя. Старательно отутюженное платье показалось тесным, неудобным и даже неприличным. Но вдруг подумалось: «А может, Ковшов заболел?»

Из раскрытого окна гостиницы вдруг раздалось:

— Крица! Вас разыскивают… Кто тут Крица?

Люда обрадовалась, думала, что пришел Виталий. Но с веранды ей навстречу засеменил аккуратный, по-праздничному одетый сухощавый старичок. Он приветливо снял шляпу, тепло посмотрел на девушку и вежливо поздоровался.