Вячеслав Королев - В лесах Карелии

Скоро они приехали в большой пристанционный поселок, где казенные дома чередовались со старыми крестьянскими постройками. Узнав, где находится контора строительного участка, Ковалев отправился на прием к начальнику, оставив Ховринова возле коня.

В небольшой, просто убранной комнате за письменным столом сидел крупный пожилой мужчина с копной седеющих волос. Это был начальник участка Николай Иванович Копров.

Ковалев представился. Копров, не вставая, протянул ему большую руку и показал на стул, приставленный к маленькому столику возле письменного стола.

— К вам, Николай Иванович, — начал Ковалев. — Сделайте божескую милость, выручите из беды. — И он обрисовал Копрову положение. — Теперь только на вас надежда, Николай Иванович. Одолжите тонн десять, через неделю верну — даю любую гарантию.

Ковалеву начальник участка понравился с первого взгляда. Одет просто, открытое добродушное лицо, умные карие глаза. «Работяга. Этот меня поймет, самому небось не сладко живется».

Как же он был ошарашен, когда вместо ожидаемого «что ж поделаешь, надо помогать соседу» увидел направленный в свою сторону большой кукиш. Копров показывал кукиш молча. Даже выражение его лица нисколько не изменилось. Только в прищуренных глазах появилась не то злость, не то насмешка.

— Вы... что? — выдавил из себя Ковалев.

— Что? — Начальник участка убрал кукиш, выражение его лица сделалось сухим и строгим. — Понасажают вот таких жеребчиков возглавлять хозяйство и ждут ста процентов с десятыми. А у них голова набита черт-те чем, только не делом. Хозяева, мать вашу...

— Позвольте, Николай Иванович, — возмутился Ковалев, — объяснитесь, пожалуйста, нельзя же так...

— Объясниться? — уже зло и громко, вставая из-за стола, заговорил Копров. — Ты мне сена дал?

— Какого сена?

— Самого простого, за которым я к тебе своего снабженца посылал. Просил христа ради взаймы на недельку.

Ковалев смотрел на Копрова, как кролик на удава. Он еще ничего толком не понимал, но уже чувствовал, что на него надвигается что-то неотвратимое.

— Ты ему что сказал? — продолжал греметь начальник участка. — Ты за закон спрятался, умничек кабинетный! «Отпуск и передача без фондов материалов и сырья одним предприятием другому карается тюремным заключением на срок от одного года до трех лет», — продекламировал он, явно кого-то передразнивая.

И тут Ковалев вспомнил. С месяц назад, вместе с толпой толкачей, ежедневно надоедавших просьбами об отгрузке лесоматериалов, к нему приходил какой-то пронырливый старичок и просил дать взаимообразно вагон сена. Сейчас Копров передразнивал Ковалева. Старик, видно, дословно передал своему начальнику ответ директора леспромхоза.

«Он прав, — подумал Ковалев, — так и должно быть. Нашего брата, зелененьких, жизнь должна учить именно так».

— Значит, Николай Иванович...

— Не дам! — отрубил начальник участка.

Не попрощавшись, директор вышел за двери. Он был убит. Убит не только отказом начальника участка, не только безвыходностью положения. Его мучила совесть за свое мальчишеское поведение, за легкомысленное отношение к просьбе соседа.

«Дурак, идиот, вонючий бюрократик, — мысленно осыпал он себя нелестными эпитетами, — нашелся законник! Мне самому тошно было от этого закона, я его считал совершенно неправильным, а вот от людей, попавших в беду, спрятался за закон. Как он меня назвал? Да, умничком кабинетным. Добрый, видно, мужик, не захотел выругать по-русски. Наложить бы мне полные штаны крапивы — научился бы... законам жизни».

Но что-то надо было предпринимать. Завтра трактора не выйдут на работу.

«Ничего не поделаешь, надо ждать цистерну из Баку. Доставать наряды на этот участок — пустое дело, только время угробишь».

Он пулей вылетел из конторы участка, плюхнулся в санки и крикнул Ховринову, словно тот был виноват:

— Чего расселся, как на именинах?! Убери сено от лошади! Едем домой!

Он так хватил Ласточку кнутом, что та сразу бросилась в галоп. Это был единственный день за всю зиму, когда директорская лошадь пришла домой не только вся мокрая, но и с хлопьями желтоватой пены, выбивавшейся из-под хомута, шлеи и седелки.

— Оботри хорошенько и поводи, — буркнул Ковалев, передавая кобылу старшему конюху Кульяшкину. Сам же он, обмякший, ссутулившийся, не сказав Ховринову ни слова, поплелся к себе на квартиру, даже не посмотрев в сторону конторы.

Будильник зазвонил, как обычно, в шесть утра. Ковалев вскочил с кровати, включил настольную лампу и... сел.

Куда опешить? Зачем? С утра пораньше смотреть на мертвое предприятие, на людей, толпящихся в недоумении около диспетчерской и на нижнем складе? Нет, сегодня у него не хватит сил объясниться с людьми.

Подавленный, Ковалев не сразу обратил внимание на слабые звуки работающих тракторов. Наконец он их услышал. «Александр Васильевич газогенераторы завел. Для утехи, наверное, чтобы на душе не так кошки скребли, — с горечью подумал он. — А может, хочет попытать их на вывозке? Хоть сколько-нибудь притащат — тоже кубометры».

Позавтракав, директор скорым шагом пошел к диспетчерской.

Он даже не обратил внимания на трактор, прошедший мимо него в пятидесяти метрах, хотя утренние сумерки не помешали бы ему разглядеть, что это был дизель.

Возле мехцеха директор увидел привычную картину: Юров отдавал последние распоряжения Хеглунду, уже готовому отравиться на работу на своем дизеле. Недалеко от них Бойцов ставил второй дизель под комплект порожняка, чтобы везти его на верхний склад.

Ковалев остолбенело смотрел на происходящее, ничего не понимая. Наконец он словно клещами схватил Юрова за плечо:

— Где достал солярку? Да плюнь ты на этого Хеглунда, говори: где достал?

Юров махнул рукой трактористу, осторожно взял Ковалева за рукав полушубка и повел его к ремонтной мастерской.

— Здравствуйте, Сергей Иванович, здравствуйте. Не беспокойтесь, все дизеля работают.

— Где ты достал солярку? — в третий раз переспросил Ковалев. — Не мути, Александр Васильевич, не тяни из меня последние жилы.

— Сейчас зайдем в мой кабинет при мастерской и все расскажем...

В кабинете Юрова сидели Пешков и Ховринов. С приходом директора они вскочили и как-то непривычно вежливо поздоровались, сгибая спины на манер старых чиновников.

— Вот теперь все в сборе, — проговорил Юров. — Кто будет рассказывать?

— А все будем, — пыхнув трубкой, ответил Пешков. — Сообща сперли, сообща и ответ держать.

Из коллективного рассказа Пешкова, Юрова и Ховринова Ковалев узнал следующее.

Вернувшись из Слесарей, куда он ездил вместе с директором просить дизельное топливо, и выйдя из санок у конюшни, Ховринов долго смотрел вслед уходящему директору. Он никогда раньше не видел, чтобы этот энергичный человек выглядел так подавленно. Постояв столбом еще минут пять возле конюшни, Ховринов вдруг решительно зашагал к конторе и явился в кабинет к Пешкову. Там сидел Юров. «Ну что, достали горючее?» — весело спросил Пешков. Ховринов молча покачал головой. «Нисколько?! — вскочил со стула Юрин. — Чepт возьми, вот это мы втюхались!»