Вячеслав Королев - В лесах Карелии

— Ох, так ли, Иван Иванович? — с недоверием прищурился Ковалев.

— Так, Сергей Иванович, так! — вступился за Рядова Вирозеров. — Совсем дикий край, пустой. Летом крапива нигде не растет, даже в поселке. А уж чего, кажется, дичее крапивы искать?

— Неужели ничего нельзя придумать? — не хотел сдаваться Ковалев.

— А чего им придумывать? — вдруг вспетушился Рядов. — В Центральном поселке лучше, что ли? А там девки работают — будь здоров. Этих прижать надо хорошенько! Хватит им дурака валять! Ходят, как бугаи...

— А мне сдается, — проговорил Вирозеров, — после сегодняшнего разговора должен перелом получиться. Здорово их Сергей Иванович в охапку подобрал.

Ковалев укоризненно посмотрел на мастера.

— Взрослый ты человек, Матвей Илларионович, а говоришь чепуху. Их уговорами к рукам не приберешь, это же бывшие кулаки. Ты знаешь, что в кулаке страшно? Не богачество его, даже не то, что он чужим трудом пользовался. Страшна его не знающая предела зависть ко всему, что принадлежит другим, его безграничное стяжательство, любовь к которому он впитывает в себя с молоком матери, его смертельная ненависть ко всем, кто мешает ему богатеть за счет других. Кулак, Матвей Илларионович, — фигура зловещая, волчья. Упрощать не надо.

— А мне показалось, что ты их сегодня вроде уговаривал даже? — не без ехидства задал вопрос директору Рядов.

— Я с них свое возьму, — спокойно ответил Ковалев. — Только не так, как ты думаешь. Я Вирозерова с завтрашнего дня назначу начальником лесопункта. Что это за старший мастер во главе лесопункта стоит? А Барабаша — его заместителем по всем вопросам. Вот тогда они у меня и будут работать как полагается.

Работы разворачивались полным ходом. На рельсовой дороге кончали подбивку шпал снегом, вдвое увеличивали количество шпал.

— Получается, Сергей Иванович, получается! — махал руками, как крыльями, Марцинкевич. — Обязательно поедем. И не только мотовозом, но и паровоз выдержит. Вот только костыли все. Дальше уже работать нечем...

— Возьми четырех мужиков и поезжай в Полгу. Там есть узкоколейка бывшего Белбалткомбината, она бездействует. Разбери одну ветку. Рельсы сложи, вывезем, когда разбогатеем, а костыли привезешь с собой.

— А меня там ждут с духовым оркестром?

— Там ни живой души нет.

— Ох, господи... — вздыхает Марцинкевич и бьет себя рукавицами по бедрам.

На нижнем складе кончают сборку платформ и монтаж мотовоза. Паровоз уже стоит под парами. Его почти не видно. Не паровоз, а большой клубок пара с темным пятном в центре. Но Колесов улыбается во весь рот. Он уже проехал полтора километра по рельсовой дороге.

— Завтра повезем! — кричит он Ковалеву из будки машиниста и дает пронзительный, с хрипотцой гудок. Дескать, знай наших!

Старший диспетчер Телепнев — железнодорожник, уже три года проживший до войны на пенсии, — старательно вычерчивает график движения поездов.

— Перестань дурака валять, — говорит ему Ковалев, — какой сейчас график, когда связи по дороге нет. Займись связью.

— Неужели нет? — таращит глаза диспетчер.

— А на черта она нужна была, когда вы лес возили на женщинах?

— Все заряжено, все заряжено! — кричит Николай Иванович Барсуков, перебегая от одного участка работы к другому. — Завтра выстрелим, Сергей Иванович, утром — пальнем!

Он без шапки. На разгоряченное лицо и копну седеющих кудрей падает, словно высыпанный из перины пух, крупный снег и тут же тает. Директор уже знает, что в азарте работы, рассердившись на кого-нибудь, Барсуков часто срывает со своей головы шапку и начинает ее топтать. Сегодня шапка где-то затоптана с самого утра...

Вечером Ковалев, Рядов и Остреинов идут к рабочим, мобилизованным из республиканских учреждений, расположенных в Беломорске. Живут они в землянках, вырытых в горе с супесчаным грунтом. В каждой землянке по двенадцать человек.

Землянка небольшая, высотой менее двух метров. На полметра от земли — сплошные нары. В углу маленькая буржуйка из кровельного железа. Стены и потолок набраны из мелкотоварного леса. На маленьком самодельном столике коптилка из гильзы.

Ковалев, Рядов и Остреинов обошли все землянки. Картина везде оказалась одинаковая: настроение у всех боевое, а толком объяснить, почему не выполняются нормы выработки, никто не берется. «Нормы большие!», «В лесу кормить надо лучше!», «Снегу много», «Оборонницы выполняют потому, что уже навострились, а у нас опыта нет», «В туфлях много не наработаешь».

Когда кончили обход землянок, директор спросил у завхоза-коменданта:

— Слушай, Остреинов, почему они тебе морду не набили?

— Я хотел подсказать, — вставил Рядов, — да побоялся, что и мне заодно достанется. Работают-то все у меня.

— Значит, и тебе полагается! — уточнил директор.

— За что? Что матрацы не у всех? Пусть поперек кладут, я им говорил об этом тысячу раз, — защищался Остреинов. — А одеял не положено, со своими должны приезжать. У меня для оборонниц не хватает.

— Не за это.

— Тогда за что же? Конечно, это не Зимний дворец и не гостиница «Метрополь», но вы, Сергей Иванович, не можете не согласиться, что в землянках тепло, светло, уютно...

— Светло... — передразнил директор. — Одна гильза на дюжину человек... Черт с тобой, я не про свет. Почему во всех землянках с потолка каплет? Люди же спать ложатся, а на них... Почему потолки не подшиты?

— Сергей Иванович, — сделал плаксивую гримасу Остреинов, — я же докладывал, ни одной доски нет. Опять, что ли, крышу разбирать? Никто вникнуть не хочет...

— Хорошо, — примирительно проговорил Ковалев. — Через пару дней запустим шпалорезку, напилим тебе досок на всю зиму, но ты завтра же с утра побывай в ОРСе и забери у них все ящики — и фанерчатые, и дощатые. Уверен — хватит материала на все потолки.

Пошли смотреть последний объект — барак, где жили женщины, прибывшие в леспромхоз с оборонных работ.

Это был длинный барак, в одном конце которого находилась дверь, в другом — окно. Вдоль стен устроены сплошные нары в два яруса. Между нарами длинный стол на крестовинах.

«Обыкновенный лесозаготовительный барак начала тридцатых годов, — подумал Ковалев, окинув взглядом помещение. — Война возвращает нас назад...»

В полутемноте барака, на нарах, угадывалось большое количество женщин. Несколько человек сидели за столом, поближе к свету, шили, штопали.

— Сколько их здесь? — спросил Ковалев у Остреинова.

— Сто сорок. В случае чего, пару десятков сюда поместить еще можно, не все спят на боку, многие еще на спине, — живо ответил комендант.

Ковалев укоризненно и в который уже раз с интересом посмотрел на этого человека.

— Девушки, начальство пришло, — закричало несколько голосов с нар.