Григорий Терещенко - Медсанбат

— С сегодняшнего дня я, товарищи, у вас командир. Не думайте, что временный, что можно к выполнению приказов относиться кое-как. Дисциплина прежде всего! Это вам не гражданка. Теперь ваша жизнь пойдет строго по уставам...

На левом фланге, во второй шеренге начали шушукаться. Шевченко сделал несколько шагов в ту сторону.

— Звать меня, — продолжал он, — Шевченко Павел Остапович, 1922 года рождения.

И снова строй удивленно замер. Наверное, подумали: какой молодой лейтенант!

— Родился в феврале, — этим как будто хотел прибавить малость к своему возрасту. — Окончил военное автомобильное училище... Вопросы есть?

— Звiдкiля ви родом? — отозвалась Наталья Трикоз.

— Из Черниговщины. Щорсовский район. Сейчас он оккупирован немцами. О родителях ничего не знаю... Что вас еще интересует?

— Женатый? — пружинисто покачиваясь на носках, спросила полненькая девушка, у которой нос сапожком. Лицо серьезное, но лейтенант видел, что она еле сдерживает улыбку.

— Прежде чем спросить, надо назвать свою фамилию, — сказал лейтенант.

— Красноармеец Широкая. Интересуюсь: вы женаты? — Она улыбнулась, и лицо ее похорошело, преобразилось. У Широкой высокий угловатый лоб с заметно выраженными надбровными дугами, энергичный подбородок с ямочкой. Почти мужское лицо, и только веселые карие глаза да задорно вздернутая верхняя губа придавали ему женственность.

— Нет, не женатый, — ответил лейтенант.

Кто-то с левого фланга бросил:

— Женим!

Сказано было вроде тихо, но лейтенант не только услышал, но и заметил, кто это сказал. Не мог не заметить. Стройная девушка с белыми, как лен, волосами чуть надменно скосила голубые глаза и мило улыбнулась.

«Этой девушки вчера я что-то не заметил. Такая, чего доброго, и в любви объяснится. Ишь, играет глазками! И коса — длинная, толстая. На фронте она намучится с ней».

— Еще вопросы есть? По существу только.

Строй молчал, только на правом фланге зашушукались. Лейтенант пошел на правый фланг, остановился против девушки с косой:

— Слушаю вас...

— Боец Снегирева, — ответила она. — У меня вопросов нет, товарищ лейтенант!

— Твой земляк, — услышал лейтенант. Это опять Шубина.

— Почитай, земляк.

— Че, удочки забрасываешь?

— Правду кажу, земляк.

— Тоже мне земляк, — шутит Широкая. — Нашему забору троюродный плетень. Ты с Полтавщины, а он с Черниговщины.

— Ну, чего раскудахтались? — строго оборвала Людмила Лебедь.

«Серьезная девушка», — отметил Шевченко.

Лейтенант делает несколько шагов на правый фланг, подает команду:

— Смирно! Направо! Товарищ сержант, ведите взвод на занятия.

Тридцать шесть девушек проходят мимо лейтенанта, направляясь в поле. Пожелтевшая шелковистая трава искрится под нежарким солнцем бабьего лета. Вокруг серебристые кружева тонкой паутины.

«Трудно мне придется... Девчата все с характером. Так и норовят подковырнуть. Но ничего, постараюсь навести дисциплину».

Полевые занятия сегодня сразу после специальной подготовки, которую провел военврач третьего ранга Николай Александрович Горяинов.

Шевченко вместе с техником-интендантом третьего ранга Борисом Николаевичем Ураловым получил две боевые и три учебные винтовки. Дали еще три ящика винтовочных патронов.

Во время перерыва Шевченко спросил у сержанта Комаревича:

— Вы не знаете, где можно достать свинец?

— Свинец?! — удивленно пожал плечами Комаревич. — Не знаю.

— Может, завтра смотаетесь в райцентр? Дроби купите или раздобудете в МТС клеммы от старых аккумуляторов.

— Далековато пехом, товарищ лейтенант.

— Далеко?! Туда двадцать, обратно двадцать. Всего-то сорок километров. Я, товарищ сержант, по шестьдесят в сутки отмахивал. А повезет — на попутном транспорте подъедешь...

И осекся. На попутный транспорт надежды мало.

— Хорошо, схожу.

— Вот вам десятка. Купите килограмма два-три.

— Всего?

— Думаю, что достаточно.

В конце занятий Шевченко задержал только Людмилу Лебедь.

— Завтра после физзарядки прочитаете эту статью бойцам, — и передал газету.

Людмиле Лебедь пошел двадцать первый год. Старше ее только Фрося Лютик и Алла Снегирева. Их здесь зовут «старушками». Все остальные моложе: некоторым и семнадцати нет, хотя по документам значилось больше. Девчата рвались на фронт, скрывая свои годы.

Шевченко уже знал, что Людмила училась в Свердловском педагогическом институте, где проходила курс медсестер запаса. Девушки осваивали педагогику, и никто из них, пожалуй, не думал, что основной их профессией станет медицина. Свидетельство об окончании курсов медсестер она получила год назад, в июле сорокового. А через год война. Сборы у Людмилы были недолгими. Оторвала клочок бумаги от газеты, на один конец намотала белых ниток, на другой черных. Мама сказала: «Возьми обе катушки». Людмила удивилась: «Ты что, мама, зачем они мне? Самое большее через три месяца вернемся обратно. Вот увидишь, мама, фашистов скоро остановят». С этим снаряжением и явилась она в военкомат. А неделю назад сюда. Здесь уже собралось двадцать девушек.

«Будет моим замполитом, — подумал лейтенант. — Собственно, и командир отделения из нее хороший получится».

На той же неделе Шевченко пошел прямо к начальнику артиллерийской службы дивизии старшему лейтенанту Бочкову. «Поможет, — решил он. — Как-никак, его жена в медсанбате».

И действительно, Бочков встретил лейтенанта гостеприимно. Старший лейтенант моложавый, подтянутый, синеглазый. Наверное, Полина очень любит его.

— Садись, будем знакомиться, — подставил он самодельный некрашеный сосновый табурет. — Как там моя жена? Ты, брат, говорят, замучил их муштрой?

— Жаловалась?

— Да нет. От моей жалоб не услышишь. Другие жаловались. До штаба дивизии дошло.

— Что поделаешь, делаю девушек военными.

— Я свою Полину предупреждал. Нет, с тобой, говорит, и никаких... Теперь, пожалуй, вспоминает мои слова.

— Я так полагаю, товарищ старший лейтенант, что это еще цветочки. Ягодки будут там... Не так уж я их и загонял. Занятия строго по расписанию. Даже с некоторой скидкой на женский пол.

— Моя Полина не натворила чего-нибудь? — забеспокоился старший лейтенант.

— Нет. Она тихая.

— В тихом болоте всегда черти водятся, — рассмеялся Бочков.

— Я к вам с таким делом. Наш медсанбат получил только две боевые трехлинейки.

— Две... — задумался старший лейтенант.

— Хотя бы четыре-пять.

— Нет, нет, я ничем не могу вам помочь. Сам начальник штаба дивизии оружие распределял. Последние винтовки в военном училище забрали.

— Что же, мы и на фронт так поедем? А когда отстреляемся?

— Боевых больше ни одной не получите. Учебных еще три-четыре подброшу. Пусть сержант Комаревич подойдет.