Борис Романов - Почта с восточного побережья

— И указаний не было! — отпарировал Колька.

— А флот теперь какой? Там те бабы и срочную, и сверхсрочную, и в штабах повсеместно. Да ты вон у него спроси. Сколько у тебя баб на судне?

— От двух до семи, в зависимости от обстановки…

Колька принял решение:

— Учитывая соображения присутствующих сторон… Тут недалеко Посадские островки, знаешь? Вот, в протоке между Вторым и третьим… Там такое приметное место: береза, с корнем вывороченная, старая, в воду упала. У березы и швартуйся. Только сразу ребят предупреди: условие тебе я ставил. Если претензии будут — я не в ответе.

— Ах, Коля, Коля! Знаешь, что я сделаю? Скажу им, что ты груз брать отказался и поэтому пришлось мне самому общий сбор искать. Пока дотопаешь, знаешь, какое мнение сформируется?

— Это ты брось, — заволновался Колька, — я еще ни одного Дня флота не пропустил, и все мне только спасибо говорят! Ни один, благодаря мне, не бултыхался. Да у меня и свидетель есть!

— Ты уж прости, Николай Еремеич, — вставил с носа Лешка, — отказывался ты как есть. Очень даже грустно мне было такое слушать.

— Ты свою грусть побереги при своих птичьих правах! — закричал Колька, меняясь в лице.

Я оттолкнулся от доры посильнее:

— Терпи, Колька! Военную тайну надо хранить и в мирное время. Тер-пи!

Первым, кого мы обнаружили, причаливая у березы, был загадочный, с черной повязкой на глазу, пожилой мужчина, известный мне с детских лет то ли по имени, то ли по прозвищу Ардальон. Усики и потемкинская повязка были у него всегда. Он первый в городе катался после войны на длинных, невиданных коньках, носил пиджаки необыкновенного фрачного покроя, в бильярдной, несмотря на единственный глаз, выигрывал на спор по две дюжины пива, и мы, мальчишки, бегали под широкие окна подглядывать, как это у него получается.

Если бы не повязка, я бы Ардальона не узнал, потому что обут он был в резиновые сапоги, одет в засученные, как у немецких морских патрулей, брюки клеш и тельняшку такую, что даже в сумерках было видно, насколько она застирана и заштопана. Ардальон поставил на траву позади себя миску с пачкой общепитовских алюминиевых ложек, которые он споласкивал в воде, и предупреждающе поднял руку:

— Минутку, гражданин! Откуда и зачем?

Я доложил по всем правилам, как меня учили на курсах военно-морской подготовки в мореходке.

— Принято. А что с Николаем Праховым?

— Просил лично доложить старшому.

— А это кто на борту?

— Несовершеннолетняя дочь, — ответил я и покосился на дочку.

Она сидела в куртке внакидку, морщила носик, вид у нее был вполне несовершеннолетний.

— Закон знаешь? — строго спросил Ардальон.

— Так точно! Но у меня особые семейные обстоятельства…

— Жди здесь! — Ардальон прихватил миску и вразвалочку — это надо же! — ушел за комель вывернутой березы и потом чуть дальше — за пригорок, откуда поднимался медленный столб жаркого дыма и слышалось множество мужественных голосов.

— Ну уж, — сказала дочка, — вы меня совсем за человека не считаете!

— Что ты! Наоборот! Но как допустить прекрасную половину человечества в дымный кубрик, где шумят грубые китобои, соленые марсофлоты, застольные гости громовых пиров?..

— Вот-вот. Я этого дяденьку знаю. Он как раз заведующий железнодорожной столовой.

— Это только видимость, дочка. На самом деле — он флотский чудак, я это с детства знаю, поверь. За этим березовым комлем скрыто много тайн!..

— Вообще-то тут ничего, — заметила дочка, — жаль, мамы нету…

— Жаль, конечно. Но тогда бы нас сюда, точно, не пустили. Сейчас многие женщины заламывают руки там, на берегу, но зато моряки одни, как и положено морякам… Флотилия у них маловата, а?

По другую сторону березы были причалены две «казанки» и разлапистая самодельная лодочка, длины которой едва хватило, чтобы уместить на борту ее собственное название: «Беллятрикс».

— А дяди Колину шаланду ты забыл? Да на ней тонны три соленых марсофлотов можно увезти.

Появился на берегу в сопровождении Ардальона Серега Прахов, в рыбацких своих штанах и сапогах, но тоже в тельняшке, и я вспомнил предупреждение Васи Пучкова.

— Доча, поищи-ка, где моя куртка затерялась. Надо все-таки по форме одеться.

— Сойди сюда, — приказал Серега.

— Да я не по форме…

— Иди, разрешаю!

— Ну, если так…

— Что случилось?

Выслушав меня, он заныл, словно от зубной боли.

— Вот так и загадят озеро! Видел я недавно такого арапа, да ты его знаешь — Сашку Янтарева. Бравый вояка, на рыбалку со мной напросился. Поверишь, нет — за ночь четыре кострища сменил! Сдвинет костер на новое место, а сам на теплой земле, как на печке, спит. Это рядом-то с озером! Я ему: «Паразит, что же ты делаешь?» Ржет. «Ты же землю во что превращаешь!» Ржет. Мол, походная жизнь здоровье беречь научит. «Что ж ты, — говорю, — и в походах так?» — «Обязательно, — говорит, — если маскировки соблюдать не требуется. У меня каждый взводный этому обучен, каждый ротный». — «Что, — спрашиваю, — так все и ночуете?» — «Только так! У кого другого санбат загружают или чихают напропалую — а у меня порядок!» — «И всех солдат так укладываешь?» — «По возможности, всех!» Я взял кострище померил, вышло — на одного Сашку четыре квадратных метра. «Дак зачем, — спрашиваю, — атомной войны ждать? Так поночуете — вот тебе и выжженная земля! Пустыню, — говорю, — Сашка, защищать собираешься?» Обиделся, боже ты мой!

— А ты, когда на эсминце мазут в море откачивал, думал об этом?

— Горько жалею! — отрезал Серега. — И еще жалею, что никто об этом не думал! Казалось бы, в войну нагляделись на пустыню-то, до сих пор то по земле, то по войне ходим, а все мозга коротка, а?

— Пивнул, что ли?

— Да нет, расстроил ты меня с своим сынком. Представлю, что с Федькой так — голова мутится!

В конце протоки мягко зачукал двигатель доры.

— Вот и Колька… И Лешка-капитан с ним…

— Дело такое, — вмешался Ардальон, — приходил он ко мне утречком, пивка попросил, да очень уж переживал… Может, допустим, братишка?

— Он фронтовик, Ардальон Иваныч. Чего мы в это дело полезем? Вы сами и решайте.

— Добро, Сережа, добро! — Ардальон затопал сапогами за бугор.

— Чего это он, такой щеголь, — и в сапогах?

— Ноги ему мочить нельзя. У него там по два шерстяных носка накручено…

— Понятно. Принимай товар, старшой.

— Может, останешься? Хотел я тебя с ребятами познакомить, в старую компанию носом ткнуть, чтоб ты там, на окиянах, не зазнавался…

— Да, это мне очень грозит… А как же дочка?

— Тут подождет, долго ли по единой?

— Слушайте, хватит вам шептаться, все равно я все слышу, — сказала нам дочка, — подумаешь, нельзя — так нельзя! Папа, решай все вопросы, и поехали! Ей-богу, взрослые, а как дети!..