Лилли Промет - Девушки с неба

Татьяна осталась.

Клавдия Ивановна умерла неожиданно.

Однажды после обеда Таня убирала посуду. Клавдия Ивановна позвала ее.

— Писем не было? — спросила она.

— Еще будут, — успокоила Таня.

— Не будет, — сказала старушка. — Больше не будет писем. Я чувствую. Ведь я мать.

Она посмотрела добрыми глазами на Татьяну и успела еще сказать:

— Жалко, что детей у вас нет, Танюша…

Больше всего нравилось Лиили бывать у Татьяны дома. Она всегда садилась у окна. Отсюда было видно закатное солнце, розовый месяц, странное переменчивое небо. А Татьяна обхватывала руками колени и читала стихи.

Лиили думала, что хорошая русская литература была только в далеком прошлом, во времена Пушкина и Толстого. Что добавлено к этому за последние двадцать лет? Тенденциозная литература не есть и не может быть настоящей литературой, думала она.

— Где ваши современные великие писатели?

— А Маяковский? — спросила Татьяна.

— Это не поэт. Он — трибун и акробат. У него нет ничего прекрасного, ничего для души… — сказала Лиили брезгливо.

И еще по многим разным вопросам их мнения расходились. Татьяна не обижалась, не становилась резкой. Она просто объявляла:

— А я люблю это!

Иногда такие беседы охлаждали восхищение Лиили. Ей казалось, что Татьяна фанатичка и далека от объективной правды. Она решила реже ходить к ней и пыталась внушить себе, что ходит туда только от скуки — должен же человек где-то развлекаться. Разве свекор сидел бы каждый вечер с Популусом, если бы у него было общество получше? Едва ли.

Вечером Лиили извинялась перед домашними:

— Ходила граммофон слушать.

Они действительно и граммофон слушали. Особенно нравилась Лиили пластинка, которую она ставила много раз:

Татьяна морщилась.

— Почему? — удивлялась Лиили. — Это ведь так красиво.

Татьяна морщилась.

Скорбь делала Лиили мрачной. Целыми днями она вспоминала живую Трину, когда она играла в песке и смеялась. Трину, пьющую потрескавшимися губами из чашки, ее грустные терпеливые глазенки. Лиили мучилась этими воспоминаниями, плакала и спрашивала себя: «Зачем я живу?»

— Как ты можешь быть такой спокойной, работать, словно у тебя нет никакого горя? Ведь ты ничего не знаешь о своем муже с самого начала войны.

— Есть люди гораздо несчастнее меня, — ответила Таня.

Они шли к полям. Пахло викой, шелестела поспевающая рожь. Тане казалось, что этот шелест был похож на шепот, обвиняющий, предупреждающий, что зерно осыплется раньше, чем его успеют собрать!

В вечернем небе угасали желтые и лиловые полосы, а серые тучи словно затвердели на месте. В деревне зажигались огни. Ветер доносил с другого берега звуки гармошки. Должно быть, играл какой-нибудь подросток, потому что мужчин в деревне становилось с каждым днем все меньше.

Татьяна Лескова задумчиво смотрела на бледные облака в золотистых трещинах, а Лиили здесь, на берегу Шайтанки, ощутила, какой пустой была ее жизнь, и дала волю своим горьким мыслям. Ей было уже тридцать лет, хорошего вспоминалось мало. Как жить дальше? Она так одинока…

— А Гуннар? Ты любишь его? — спросила Татьяна.

— Не знаю. Наверное. Но после смерти дочери все осложнилось. Иногда, когда я думаю о том, что было… Все невозможно объяснить…

Гуннар, пожалуй, любил ее по-своему, но Лиили эта любовь казалась половинчатой.

Они учились в одной гимназии, а потом в университете. Гуннар привык, что его боготворили мать и молодая черноглазая девушка. Его девушка, уже со школьной скамьи — его. Девушка стояла иногда часами на улице и ждала Гуннара, который в это время, позабыв обо всем, болтал со знакомыми где-то в кафе. Может быть, она слишком многое прощала Гуннару? Но иначе Лиили не могла. Она любила.

Однажды она ждала Гуннара за тумбой для афиш, переступая с ноги на ногу и согревая дыханием замерзшие пальцы. Было очень холодно. Опять ее любимый забыл о ней! И Лиили решила напомнить ему о себе…

Все окна в маленьком доме инженера Ситска были полны яркого света. В угловой комнате, Гуннара, тоже горел свет. Лиили набрала пригоршню снега и бросила в окно. Гардина зашевелилась, Лиили спряталась за дверью. Она больше не сердилась, гнев ее уже прошел: сейчас выйдет Гуннар, любимый, растерянный, извиняющийся…

Дверь открыла горничная Анна, в белом переднике, в крахмальной кружевной наколке.

— Господин просил сказать, что у него гости и он не может выйти.

В этот вечер Лиили всю ночь бродила по пустым улицам старого, заметенного снегом города. В парке она села на скамью и хотела замерзнуть. Смерть не пришла, через несколько дней в одинокой комнатушке Лиили появился Гуннар. Явился с тысячей извинений, был несчастен и нежен, и Лиили — примирение так сладко! — плакала у него на груди. А уходя, Гуннар сказал:

— Моя мама была очень удивлена. Она считает, что девушке не подобает ходить под окнами мужчин и кидаться снегом.

— А дальше? — спросила Татьяна.

— Однажды Ванда Ситска позвала меня к себе. Я знала, что супруга инженера чопорна и старомодна, поэтому я оделась подчеркнуто скромно. Хотела произвести на будущую свекровь приятное впечатление. Я стояла у зеркала и дрожала от возбуждения: не делает ли меня этот белый воротник инфантильной? Не кажется ли мое лицо широким от этой шляпы с загнутыми кверху полями?

«Видите ли, прейли, — сказала мне Ванда Ситска. — Я мать, и будущее моего сына для меня важно. Поэтому я и хотела поговорить с вами».

Потом она говорила, что мы с Гуннаром не подходим друг другу. Что ее сын из хорошей интеллигентной семьи, что я милая девушка, но… одним словом…

Я понимала, что она хотела сказать. Ведь я всего лишь дочка простого ремесленника.

«Хорошо, — сказала я, — но почему вы раньше не объяснили этого своему сыну?»

Ванда Ситска усмехнулась:

«Вы должны понять… молодой мужчина… Как я могла ему это объяснить. Это вы должны были сами понять. У каждого мужчины, прежде чем он женится, бывают свои маленькие похождения».

Маленькое похождение ее сына… А я уже ждала ребенка! Гуннар говорил, что любит меня, что ему до смерти все надоело, он устал и хочет покоя. Но если мать не согласится, ничего не выйдет.

Все-таки мы поженились. Проуа боялась скандала. Настоящей свадьбы не было. Ванда Ситска в этот день куда-то уехала. В гости, на две недели. А свекор ушел в клуб играть в бридж…

— А зачем тебе надо было выходить замуж? — спросила Таня. — У тебя была работа, ты была независима.

Лиили пожала плечами.

— Но ведь я ждала ребенка. — Лиили глубоко вздохнула. — С Вандой мы до сих пор на «вы». Ребенок заставил со многим смириться. А теперь у меня никого нет…