Лилли Промет - Девушки с неба

Рекс ничуть не был похож на этих собак. Он узнавал меня только во дворе, но, если я звал его из-за забора, он посматривал с недоверием или, поджав хвост, заползал в конуру. Очевидно, его слишком рано посадили на цепь; и это вызвало у него психическое расстройство. И еще Рекс имел глупую привычку кусать тетушку за больные ноги.

Это был действительно весьма своенравный пес. Иногда он уже с середины дня забирался в конуру и вылезал оттуда, потягиваясь, лишь на следующее утро. Ночью — уноси хоть сам дом — Рекс не прислушивался. Иной же раз он всю ночь напролет метался по двору, волоча за собой цепь, и обматывал ее вокруг дерева до тех пор, пока она не становилась такой коротенькой, что начинала его душить.

Испуганная хрипом задыхающегося Рекса, тетушка вставала с постели и шла его спасать. От радости Рекс шалел и прыгал, тычась носом тетушке в лицо. Он был большим и сильным, и от его наскоков тетушка теряла равновесие и шлепалась.

Совершенно ошалевшим Рекс становился тогда, когда видел во дворе шумно играющих детей, ему хотелось бегать вместе с ними. И мне было отчаянно жаль Рекса из-за его одиночества. Мама запрещала нам приближаться к нему, но Рекс не кусался. Он только прыгал на меня в своей большой собачьей радости, потому что не умел владеть собой и сдержанно любить нас всех.

Дедушкина сестра, тетушка Мари, которая кормила Рекса и по ночам спасала от удушья, чувствовала себя измученной и разбитой. Иногда, когда цепь ранила ей ноги, тетушка плакала и грозилась отказаться от этого пугала. Но у нее было доброе сердце, и стоило ей увидеть, что Рекс ест неохотно, старушка начинала причитать, суетилась вокруг него и целый день выглядела озабоченной.

Так Рекс и дожил бы до своей естественной кончины, а тетушка продолжала бы кормить его, ругала бы и жалела.

Дедушке все это ужасно надоело, и он несколько раз собирался продать пса, но на Рекса не находилось покупателя. Случилось совсем другое.

Когда мы очередным летом приехали к дедушке, он вдруг спросил, почему мама не сообщила ему точную дату нашего приезда. Дело было в том, что мы прибыли раньше, чем предполагалось. Мама обиделась и сказала, что может вернуться с детьми в город, если наше присутствие кажется дедушке обременительным. Тетушка держалась в стороне, не участвовала в этом разговоре и вытирала глаза. Мы с сестрой бегали по комнатам и видели, что нас ждали, как всегда, что к нашему приезду были застланы кровати, на стол поставлены цветы, половики выстираны, а гардины накрахмалены.

Сестра повисла на шее деда, она имела особую власть над ним. А я пошел во двор к Рексу. Цепь зазвенела, пес выпрыгнул из конуры, тупо обнюхал меня и трусливо забрался обратно в будку.

Я звал его и выманивал, но он не шел. У Рекса на ногах и теле были большие язвы, и я бегом бросился в дом сообщить об этом тетушке.

— Бедный Рекс, — сказала Мари. — У него какая-то кожная болезнь.

Услыхав это, мама тут же велела нам держаться от Рекса подальше.

— Чем он болен? — спросила мама у Мари.

— Я бы и сама хотела это знать, — ответила старушка. Она лечила Рекса, но ничего не помогало.

— Может быть, это цепь ему натерла, — предположила она.

Странным и безрадостным был ужин в этот первый день нашего приезда. Дедушка выпил чай и сразу же ушел в свою библиотеку. Тетушка не взяла в рот ни кусочка, а нас насильно заставляла есть все те вкусные вещи, которые она приготовила к нашему приезду.

Потом Мари уединилась в комнате с мамой, и они долго разговаривали. Нас они к себе не впустили. После разговора с Мари мама успокоилась и была нежной с нами, как всегда.

Нас отправили спать необычно рано. Мы сопротивлялись, но стоило лечь под одеяла — сразу же уснули. Я думаю, нас усыпили запахи букетов лекарственных трав, которые собирала Мари, свежего льняного белья и всего этого милого домашнего мира, который всегда радовал и успокаивал.

Разбудило меня восклицание сестры. Она сидела на постели и сжимала рукой пальцы ног.

— Ты слышал? — спросила она.

— Что?

— Ну, выстрел.

— Тебе приснилось, — ответил я.

На дворе была тихая ночь.

— Слышишь, как тихо, — сказал я.

— Нет, — ответила сестра. — Я знаю, что слыхала выстрел.

— Какой выстрел?

— Из ружья.

Я хотел уже высмеять ее, но вдруг во дворе послышались голоса. Выглянул в окно.

— Что там? — спросила сестра.

— Никого не видно.

Ночь была светлой, как всегда перед Ивановым днем.

И тут раздался выстрел.

Мы страшно испугались.

— Ну, видишь, — зашептала моя сестра плаксиво. — Разве я не говорила?

Затем мы услышали причитания тетушки. Она воскликнула:

— Господи помилуй! Он все еще жив.

Мы выскочили из постелей и бросились бежать через комнаты на звук голосов.

Во дворе перед конурой Рекса стоял чужой мужчина с охотничьим ружьем. Он был растерян и, казалось, сам не верил собственным словам, когда сказал:

— Теперь он обязательно околеет.

Рекса не было видно, чернело только отверстие конуры. Никто не заметил нас, настолько все были взволнованы.

Вдруг из конуры показалась голова Рекса. Потом лапы. Изо рта его струилась кровь. Он беспомощно пытался выбраться из будки и недоуменно смотрел на нас, в его глазах не было ни малейшего упрека. Тетушка стала громко плакать, мама дрожала всем телом, держа у рта сжатую в кулак руку. Дедушка дышал часто и со свистом.

Незнакомому мужчине было очень неловко. Он тихонько ругался себе под нос и сетовал на упорство пса, на то, что это еще молодое и сильное животное. Затем он вновь прицелился. Раздался выстрел.

Рекс взвизгнул и скрылся в будке.

— Вот и порядок, — сказал мужчина радостно, потому что ему было ужасно стыдно — ведь он не справился с одного выстрела. Но стоило ему произнести эти слова, голова Рекса снова показалась из конуры.

Мужчина зло выругался. И снова выпалил в Рекса. У меня потемнело в глазах, я понял, что падаю, ноги не держали меня. Сестра моя кричала. Не сопротивляясь, мы дали отвести себя в комнату и уложить в постели.

Я натянул одеяло на голову и, когда мама попыталась меня утешить, отбивался руками и ногами. Словно сошел с ума.

— Зачем вы убили Рекса! — вопил я.

Но с Рексом все никак не могли покончить. Он получил еще два заряда, как рассказывала потом, плача, Мари. Пес высунул голову из будки и долго тяжело дышал, глядя молча, с болью и недоумением.

Все были потрясены, мать заламывала руки и все время восклицала: «Ох, господи, господи!» Тетушка бегала из комнаты во двор и со двора в комнату, потому что ей тяжело было смотреть, как убивают Рекса, но и не смотреть она тоже не могла.

Я ничего не мог понять — ведь это убийство происходило по их желанию и с их ведома. Дедушка позже объяснял, что ему хотелось помочь своей сестре, которая так много мучилась с псом. И Мари желала облегчить псу страдания, ей было невыносимо смотреть, как Рекс покрывался язвами. Не мог же дедушка предположить, что этот дурак с ружьем станет стрелять в собаку дробью. Пуля покончила бы с ним одним разом.