Лилли Промет - Девушки с неба

— А Кристина?

Лутсар пожал плечами. Для чего ему этот ребенок и связанные с ним беспокойства, неприятности? Иногда, когда искушение становилось слишком сильным, когда Кристина ждала его с такой готовностью, Лутсар уходил к Аньке. К жадной Аньке, которая требовала щедрых подарков за свой обильный стол и любовь. Эта женщина по-своему понимала любовь. В ее глазах семидесятилетний богач Абдулла был гораздо милее цветущего Лутсара.

О нет, Лутсар не был слеп. Он не идеализировал своих дульциней, как Роман Ситска. Он видел Аньку как раз такой, какой она и была. Его раздражали ее грубость, жадность, невежество и достойное первобытного человека восхищение всякими блестящими предметами — даже своим детям она пришила на рубашки золотые шинельные пуговицы. Лутсар внутренне возмущался Анькиной вызывающе пышной грудью, безвкусицей в одежде, которую Анька без разбора скупала, но не умела носить, Анькиной привычкой шмыгать носом, ее манерой не смеяться, а просто ржать. Но несмотря на все это, он стремился обладать ею, ревновал и готов был убить Абдуллу, обнаружив его в комнате у Аньки. При этом Анька стояла в коротенькой комбинации и презрительно пожимала плечами. Ей нравилось, когда мужчины схватывались из-за нее, но она прекрасно умела сдерживать их и мирить.

— Свен, — тихо спросила Еэва, — о чем ты думаешь?

— Ни о чем. Я опять с тобой!

Они все еще сидели на расстоянии друг от друга.

— Я продала свою норму хлеба, купила шерсти и связала перчатки. Одну пару на фронт послала, а другие, синие с белым, — тебе в Такмак. Ты их носишь?

— Конечно.

Лутсар положил голову Еэве на колени.

— Ты изменился, — сказала Еэва.

— Как?

Еэва не знала. Она чувствовала это своим беспокойным женским сердцем. Как долго длилась разлука! Еэва давно и горячо ждала этого свидания и представляла себе все совсем по-другому.

— А Кристина справляется в школе? — спросила она.

— Более или менее, — небрежно ответил Лутсар.

«Притворяется», — подумала Еэва.

— Я помню, как счастлива была Тильде, они перебирались из Старого Такмака окрыленные, буквально с песней.

А Еэве иногда хотелось обратно. Она сказала об этом Лутсару.

— Сохрани боже! У тебя тут такое хорошее место.

— Но ведь там ты…

— Еэва, не будь ребенком. Жизнь — трудная штука.

— Вместе легче.

Лутсар глотнул.

— Они могут каждую минуту послать меня на фронт.

— Что же такого? Я стану ждать. Ведь это неизбежно.

— Ты этого хочешь? — спросил Лутсар с упреком. — Я уже тебе надоел? Хочешь от меня отделаться?

— Свен! Бороться за родину — честь для мужчины. Мой сын был еще совсем ребенком, когда началась война, но и он взял в руки оружие, — мягко сказала Еэва.

Недавно, когда их дворник, старый Рахмет, пришел с известием, что фашисты разбиты под Москвой, Еэва и повариха как бешеные бросились танцевать.

В честь освобождения города Калинина они испекли булочки, а дети украсили комнаты флажками. Был большой праздник. На улицах люди улыбались друг другу: «Вы уже слышали хорошие новости?»

И хотя все уже слышали, хотели услышать снова и снова.

— Вот еще! Я должен из-за какой-то чужой деревни жертвовать своей шкурой? — воскликнул Лутсар.

— А я иногда думаю, что теперь отдала бы жизнь за Такмак и за все наши деревни, даже за те, которых не знаю, никогда и не видела. Все люди хотят мирной жизни, и они достойны этого счастья.

Еэва убрала со стола и отнесла посуду в кухню. Когда она вернулась в комнату, Лутсар лежал в постели.

— Я устал, — равнодушно объявил он. И он не звал Еэву, как раньше. Она сама потихоньку разделась и легла. Лутсар почувствовал теплоту ее тела, он обнял ее за плечи.

— У тебя неприятности? — спросила Еэва.

— Да, — признался Лутсар.

— Ты не хочешь сказать?

— Нет смысла.

— Поэтому такой странный?

— Может быть.

— Что-нибудь случилось?

— Еэва, мне нужны деньги.

Лутсар освободил руку и закурил.

— Это очень важно. Слышишь?

И Лутсар рассказал историю о своей сестре, которая просит помощи. У нее трагическое положение — трое маленьких детей гибнут от голода, а сама она уже долгое время не встает с постели — воспаление легких, и Лутсар стал шарить в карманах френча, что висел на стуле.

— Вот ее письмо.

Не взглянув на конверт, Еэва отложила его. «У Свена есть сестра?»

— Она меня повсюду искала.

— У меня нет денег, ты же знаешь, — сказала Еэва.

Но Лутсар, кажется, не слышал ее, только скрипел зубами от злости.

— Из-за каких-то жалких копеек человек должен гибнуть.

— У меня нет денег, — повторила Еэва.

— Достань! — Лутсар с жаром целовал ее руки и лицо. — Спаси, Еэва! Я тебя умоляю.

— Я должна подумать, — обещала Еэва.

Во сне она увидела Кристину. Еэва расчесывала ей длинные золотистые волосы. Девушка отвратительно смеялась, Еэве стало трудно дышать; она задыхалась в волосах, а сердце грозило разорваться.

Еэва открыла глаза. Совершенно чужой мужчина с мертвенно-бледным синим лицом лежал рядом с ней. Еэва посмотрела на свои руки. Они тоже были синие.

В комнату светила луна.

Еэва снова уснула и увидела новый сон. Популус. У него было жуткое лицо. Он подталкивал к Еэве мешок с зерном. «Ешь! Ешь!» — заставлял он.

«Боже мой, этот сон я уже однажды видела», — подумала Еэва во сне и проснулась.

Сердце Еэвы тяжко билось. Где взять деньги? Только здесь, только за счет этих сирот. Она могла уменьшить норму хлеба и каши, разбавлять молоко водой, могла оставить себе и продать те кусочки сахара, которые дети в столовой обычно прятали в карманы фартучков, чтобы полакомиться ими вечером в постели. Она могла бы актом списать постельное белье.

Но разве она могла?

Спокойно спал рядом с ней незнакомый мужчина с синим лицом. Утром он уедет, а Еэва пойдет и добавит воду в бидон с молоком, нарежет хлеб тонкими, хрупкими ломтиками. И кому! Ребенку, который по ночам прячет под подушкой наперсток своей матери. Детям, которые с дрожью в голосе рассказывают друг другу: «У моей мамы были черные волосы… Я ходил на угол в булочную. Когда пришел обратно, нашего дома совсем не было. Мамин платок нашли… Отец поднимал меня на плечи…»

И сын погибшего летчика Котик подойдет к Еэве и доверчиво спрячет свою темноволосую голову на Еэвиной груди и попросит: «Я хочу кушать!»

На лице Кати снова появятся старушечьи морщины.

Нет!

— Нет, — решила Еэва.

По небу двигалась луна. Синий мужчина спал.

Утром Лутсар проснулся бодрым. За дверью началась шумливая беготня детей. Еэва была там, с ними. Лутсар растерся до красноты, с хрустом в костях потянулся и встал. В тазике была приготовлена комнатная вода, и на крючке висело белое полотенце, аккуратно отглаженное. Лутсар долго плескался, вытирался, мурлыча и вздыхая, — Еэва была бы образцовой женой.