Григорий Медведев - Миг жизни

Оба рабочих замолчали, выжидающе глядя на молодого мастера, щеки которого все более краснели, а голова как-то невольно уходила в плечи.

Но Коля Гончаров уже принял задачу и напряженно размышлял, вертя в руках гладенький, очень приятный на ощупь, теплый от человеческих рук текстолитовый вкладыш.

Размышлял он не особенно долго и вдруг, как-то даже по-бывалому, весело сказал:

— Я, парни, вам не колдун. Загадки отгадывать не умею. Но давайте исследуем этот вопрос.

— А как? — в один голос спросили рабочие, радуясь энергии молодого инженера.

— Когда вкладыш работал в воде, в чем вы его варили? — с задором спросил Коля.

— В воде, — недоуменно ответил Калищук.

— А когда вкладыш работает в масле, в чем надо его варить?! — глаза у Коли лукаво поблескивали.

— В масле! — выкрикнул синеглазый, толстощекий Волков и возбужденно пристукнул большой, толстопалой ладонью по столу.

— Именно! — уверенно сказал Коля и, помолчав, вздохнул. — Но это еще только предположение. Я рассудил по аналогии… Давайте проверим. Чего гадать? А чтобы опыт получился чистым, надо варить при той же температуре, при которой вкладыш будет работать в насосе… Замеры диаметров будем производить через каждый час и до тех пор, пока размеры вкладыша не стабилизируются.

— Голова ты, Коля! — уважительно сказал Калищук. — Просто и толково.

— Да ничего тут хитрого нет, — быстро заговорил Коля, словно бы оправдываясь за неожиданно найденное решение. — Надо еще проверить.

Но душевный подъем он все же ощущал, и похвала старого рабочего теплом обдала сердце.

Варили вкладыши в масляной ванне сутки. Размеры по внутреннему диаметру увеличились, по внешнему уменьшились. Это означало, что изготавливать вкладыши в сыром виде надо было с припуском и окончательно обрабатывать только после варки в машинном масле.

Реализация Колиного предложения позволила быстро отладить сборку маслосистем корабельных турбоагрегатов, поскольку в это самое время шел массовый переход с более дефицитных баббитовых на текстолитовые подшипники…

Молодой мастер Коля Гончаров после этого мигом был всеми признан за своего. В него поверили, с ним советовались, но он все равно не чувствовал удовлетворения.

Институтские знания, формулы и прочее словно бы распирали его, и ему казалось, что он недогружен.

Изготовление текстолитовых подшипников для маслонасосов турбин было уже поставлено на поток. Горячая текстолитовая стружка из-под резца вкусно пахла свежеиспеченным хлебом. Для стабизизации подшипников в кипящем масле был оборудован большой стенд с термоконтролем и автоматикой.

А Коля все еще руководил своими бригадами насосников в цехе. Но сердце его давно уже рвалось на корабль.

И, наконец, такое время настало. Бригаде Калищука во главе с молодым мастером Николаем Ивановичем Гончаровым руководство цеха поручило монтаж и наладку маслосистем турбины в отсеке корабля.

На стенде все уже было испытано и отработано до мелочей, поэтому Коля Гончаров да и вся бригада за исход дела на месте были спокойны.

Огромный современный корабль, на борту которого предстояло работать, горой возвышался у причальной стенки. Он вызывал в душе Коли захватывающее чувство удивления и уважения одновременно. И не столько огромные размеры железного гиганта, сколько труд людей, создавших его.

«Вот ведь диво! — думал он. — Маленькие руки человека, тысячи, миллионы раз приложенные к делу, рождают «существо», иначе не назовешь, в миллионы раз сильнее самого человека! Но важно, чтобы эти два существа, человек и его создание, были неотделимы друг от друга. Друг друга дополняли…»

Он спускался с Калищуком в святая святых корабля — машинное отделение. Вначале как-то опасливо, а потом с радостью воспринимал все там: и механизмы, и хитросплетения труб, и сияющие в огнях ламп цилиндры турбин, и сложные маневровые устройства, большие и маленькие, сверкающие никелем и полированной бронзой штурвалы, тяги, маховики и рычажки с блестящими шариками на концах. И железная тишина замкнутого объема. И этот отдающий и гаснущий в паёлах (стальной настил) и переплетениях железных лестниц, труб и переходов внезапный звук металлического удара, лязг инструментов… И запахи: краски, раскрошенной пробки изоляции, турбинного масла, красной меди, латуни, стали и еще чего-то незнакомого, отчего дух захватывало и наполняло душу уважительным почтением к этому огромному «железному существу», живущему как бы уже помимо воли его создателей.

Неожиданна и прекрасна порою поэзия техники! Ибо это поэзия человеческой души, его ума и сердца, воплощенная и гармонично застывшая в металле мысль.

Порою Коля невольно представлял корабль затонувшим. И тогда все машинное отделение в воображении его заполнялось морской водой. Гнетущим унынием и страхом веяло от погибшего «железного существа», и он усилием воли отгонял от себя непрошеное видение.

По ходу дела все чаще возникали неожиданные сложности. Наиболее трудной оказалась работа по монтажу маслонасосов, которые бригада устанавливала в стесненных условиях, в густом переплетении красномедных труб систем осушения и живучести корабля.

Коля нервничал. Сроки уходили, а насосы все еще не были смонтированы. А ведь после монтажа предстояло еще «обвязать» их системами трубопроводов, подвести все концы труб к переднему «стулу» турбины, сделать пробные и испытательные пуски, наладку уже горячей, трепещущей жизнью системы регулирования и затем сдать в работе на швартовных и ходовых испытаниях личному составу корабля.

И вот теперь насосы не «садились» на штатное место.

Подвешенный на крюке трехтонной тали, главный маслонасос турбины застрял в наклонном положении между оребренной поверхностью переборки и трубкой воздушника системы осушения и живучести.

— Осаживай! Осаживай! — командовал Коля Гончаров.

— Да куда ж его осаживать! — сказал Калищук, отирая рукавом комбинезона пот со лба. — Застрял, Коля, мертво. Вишь, и цепь тали ослабла.

— Не поломать бы воздушник, — озабоченно сказал толстощекий Волков, глядя в сторону. — Греха не оберешься.

— А что может произойти? — спросил Коля Гончаров.

— Что… В крайнем случае можно затопить корабль… Прямо тут, у причальной стенки завода… Мало ли, вздумается кому кингстон забортной воды открыть, заполнить систему… Да она и сейчас, видать, заполнена, — Волков легко постучал гаечным ключом по красно-медной трубе системы осушения и живучести. Звон был глухой, короткий, уходящий куда-то в глубь утробы корабля. — Полная! — констатировал Волков, исподлобья глядя на Колю своими синими задумчивыми глазами и почесывая затылок.