Иосиф Келлер - Суровые дни

Елистратов бесцеремонно развалился на диване. Ловко пуская колечками голубоватый дым, он рассматривал Ольшванга.

— А вы не изменились… Все такой же… Не удивительно. За границей не то, что в России-матушке. В ту страшную ночь я чудом не попал в подвал на Гороховой. В Москве познакомился с господином Савинковым. Сколько времени знал его только по донесениям филеров, а тут ручку пожал! Единомышленник!.. Затем Ярославль. Короткая радость победы. Бегство на буксире в женском платье… Снова Москва. Савинков. Приезд сюда… Я конторщик заводской конторы. Представляете, с каким удовольствием я, столбовой дворянин, работал с «товарищами»?

— В этом есть своя пикантность, — улыбнулся Ольшванг.

Елистратов фыркнул.

— Известно ли вам, что вот в этих апартаментах провел последние дни Михаил Романов? Да-с! Одного брата здесь, а другого в Екатеринбурге поставили к стенке! Я последнее время ходил на острие ножа. Особенно, когда арестовали благочинного. Запоздай Пепеляев хоть на один день, и меня бы тоже… Пиф-паф! Ой-ой-ой! Умирает зайчик мой… Вот вам ваша пикантность!

— Без риска не делаются большие дела, — спокойно сказал Ольшванг. — Для этого я и пригласил вас, господин полковник. Бросьте экскурсы в прошлое. Займитесь настоящим, вернее — будущим. Это приятней и выгодней.

Ольшванг начал деловой разговор. Он говорил начистоту. Предложил Елистратову возобновить работу на старых хозяев.

— Платить будут больше, чем вы получали до революции.

Уговаривать Елистратова не пришлось. Он согласился, но потребовал:

— Только не колчаковской дрянью! Ею можно пользоваться вместо туалетной бумаги «пипифакс». — Елистратов рассмеялся. — Нужна твердая валюта.

Ольшванг вынул из бумажника новенькие двадцатипятидолларовые бумажки. Но прежде чем отдать их в жадно протянутую руку полковника, попросил подписать расписочку.

— Для отчета. Я ведь скромный представитель фирмы «Сандэрс энд Родерс».

Елистратов расхохотался и сел к столу, где лежал лист бумаги с заранее написанным текстом расписки.

— Предусмотрительно… Но я мог и отказаться?

— От этого? — Ольшванг развернул веером долларовые бумажки. — Вы? — Это прозвучало с такой издевательской интонацией, что Елистратов быстро, не читая, расписался.

— В какой должности вы находитесь на заводе?

— Весьма скромной — конторщик.

— Очень хорошо… Казенный завод интересует нашу фирму. Поэтому я приехал сюда первым… Как здоровье Таганцева?

— Взбалмошный старик. — Елистратов зажег потухшую сигару.

— Но он стоит многих. Самодовольные тупицы в департаменте положили под сукно его предложения… Мы с вами это исправим… На Урале нам должно принадлежать все… И Таганцев. Если не удастся до конца уничтожить Советы, а это, увы, может случиться, мы всегда должны быть сильней, чем они.

Елистратов, казалось, ничего не слышал, увлеченный курением. Он даже закрыл глаза.

— В городе проживает некий инженер Соловов.

Елистратов открыл глаза.

— Соловов? Знаю, работает на заводе.

— Тем лучше! Необходима встреча. Как можно скорее. Договоритесь!

— Будет исполнено.

— Вы отличались, полковник, похвальной исполнительностью. За это качество вас особенно ценят. Кого вы знаете из здешних военных?

— Стогова и Валюженича.

— Кто они?

— Участвовали в заговоре. Оба служили в Красной Армии. Теперь в штабе Пепеляева.

— Встречаетесь?

— Да. — Елистратов посмотрел на Ольшванга и насмешливо спросил: — Боитесь английских друзей? Рраз — и подставят ножку! Так? Угадал?

Ольшванг кивнул головой.

— Главное — узнавать через Стогова и Валюженича: не замышляют ли английские советники тайные козни против своих американских коллег?

— Ваша догадливость поразительна, дорогой полковник!

— Но Стогов и Валюженич, как и всякие здравомыслящие люди, знают истинную цену денежных знаков с портретом верховного правителя…

Теперь пришла очередь Ольшванга проявить такую же догадливость. Был вынут бумажник и отсчитаны долларовые бумажки.

— Это им!

Ольшванг, передавая деньги Елистратову, сделал ударение на последнем слове.

— Не беспокойтесь. Разделю пополам и вручу по назначению. Соловов будет у вас. — Елистратов уже дошел до двери, но вернулся к столу. — Вы, конечно, разрешаете? Мерси! — И, взяв несколько сигар, спрятал в карман френча.

Вечером Ольшванг, ожидая Соловова, припоминал, как выглядел этот инженер, когда они встречались в Петербургской конторе перед тем, как Соловов уехал на Урал. Поэтому, увидя вошедшего в номер Вадима, Ольшванг подумал, что молодой человек случайно зашел в его номер.

Вадим заметил удивленный взгляд.

— Мне сказали, что меня хочет видеть господин Ольшванг?

— По всей вероятности, произошла досадная ошибка.

— Ошибка?

— Я действительно просил господина Елистратова оказать мне услугу, передав приглашение инженеру Соловову, но…

— Вы, кажется, сомневаетесь, что я инженер Соловов?

— О, все ясно. Елистратов пригласил вас, а мне нужен ваш однофамилец. Соловов… — Ольшванг вынул записную книжку и, заглянув в нее, добавил: — Роман Захарович.

— Роман Захарович Соловов — мой отец.

Ольшванг широко раскинул руки, словно хотел обнять Вадима:

— Рад познакомиться с сыном старого сослуживца. Будет особенно приятно поздравить дорогого Роману Захаровича с таким симпатичным отпрыском!

— Увы, это невозможно, — глухо сказал Вадим.

Ольшванга охватил суеверный страх. Значит, и Соловов не избежал трагической участи тех, кого пришлось вычеркнуть из записной книжки?

— Бедный Роман Захарович… Мы проработали бок о бок столько лет! — Ольшванг вытащил носовой платок и приложил его к глазам. — О, как было бы приятно встретиться с ним. Вспомнить молодость, общих друзей. И вдруг… Боже! Смерть в подвалах чека.

Конечно, нужно было тут же сказать, что Роман Захарович умер весьма прозаически, но Вадим невольно поддался соблазну не рассеивать мученического ореола, вдруг засверкавшего вокруг имени отца, и стыдливо промолчал. Платок господина Ольшванга вернулся обратно в карман.

— Значит, вы работаете на казенном заводе?

— Да. У инженера Таганцева.

— О, отлично, вам повезло! Что ж это я такой негостеприимный хозяин! Раздевайтесь… Вот так… Прошу… садитесь сюда.

Ольшванг любезно помог Вадиму снять пальто, усадил в кресло.

— Фирма «Сандэрс энд Родерс», в которой служил ваш батюшка, имеет мировое имя. С ее авторитетом считаются крупнейшие государственные деятели, в том числе и верховный правитель адмирал Колчак. Адмирал просил нашу фирму навести порядок на местном казенном заводе. Я это говорю пока только вам. Вы сын моего друга, и я считаю вас близким человеком.