Иосиф Келлер - Суровые дни

И поспешил вниз.

Ольшванг дружески взял Таганцева под руку.

— Вы рисковали жизнью, протестуя против вывоза завода. Верховный правитель высоко оценил ваше мужество. Лично слышал об этом в Омске.

Таганцев засмеялся:

— Вы, батенька, того… перехватили!

— Вас знают и в Нью-Йорке.

Таганцев махнул рукой.

— Истинная правда! Еще в 1913 году, когда вы написали проект изыскательских работ…

Таганцев не ожидал, что незнакомый человек заговорит о его записках. Ростислав Леонидович оживился.

— Я писал на основе фактов. Да, да! Фактов, собранных за годы бродяжничества. Ах, какие богатства таятся там на каждом шагу! Копни — такое найдешь! Не снилось! Нужно, чтобы пришел настоящий хозяин.

— От вас, Ростислав Леонидович, только от вас, — заговорил Ольшванг вкрадчиво и нежно, — зависит появление хозяина, о котором вы мечтаете. Но об этом поговорим не здесь. А сейчас — пройдем в буфет. Выпьем за наше знакомство.

Чтобы попасть в буфет, пришлось пройти через зал. Их внимание привлекла торжественная церемония встречи мадам Пепеляевой с рабочими, которых привел великолепный Анатоль. Это были старые мастера — благонадежные и проверенные конторой. Одетые по-праздничному, они стояли тесной кучкой.

Генеральшу окружали щебечущие дамы с кружками для сбора пожертвований. Мадам Пепеляева с любопытством разглядывала рабочих в лорнет и мило улыбалась.

— Ну, как… ребятушки, веселитесь?

— Веселимся! — угодливо выкрикнул Пятишин, стараясь, чтобы его заметила генеральша.

Мадам Пепеляева благосклонно кивнула головой.

— Получена приятная новость. Заграничные друзья оказали значительную денежную помощь верховному правителю.

— Заграничный капитал, — произнес Ольшванг, выходя на середину зала, — спасет русскую промышленность, разрушенную большевиками!

Елистратов, подавая пример, энергично зааплодировал. И все сборище разодетых, нарядных людей, опьяневших от напитков, а еще больше от ощущения вновь вернувшейся власти и силы, — старательно захлопало.

Сергей, с интересом наблюдавший за Ольшвангом, в котором угадал опытного актера, тонко играющего свою роль, протолкался вперед и обратился к генеральше, поднявшей к близоруким глазам золотой лорнет:

— Ваше превосходительство, передайте генералу — рабочие понимают свою выгоду! Ну, а тем, кто малопонятлив, мы разъясним поподробнее насчет иностранного капитала, чтобы каждый уразумел. — И, повернувшись к Ольшвангу, весело закончил: — Не беспокойтесь на этот счет.

— Богато заживем! — в тон Сергею воскликнул Пятишин.

Генеральша улыбалась. Все получилось гораздо лучше, чем она предполагала.

— А теперь, любезные, ступайте в буфет. Угощение бесплатное и гостинцы дадут детишкам! — обратилась она к рабочим.

Какой-то тощий человек в вицмундире восторженно закричал:

— Качать представителя доблестных союзников!

— Качать! Качать! — радостно завопили вокруг.

Ольшванга подхватили десятки рук. Он легко взлетел над головами — раз, потом другой, третий.

Военный капельмейстер, догадавшись, подал знак — и оркестр дружно грянул туш.

Вдруг разом погасли люстры и бра во всем помещении. В темноте нестройно замолк оркестр. Испуганно взвизгнули женщины.

— Медам, не волнуйтесь! — подчеркнуто властно крикнул адъютант.

— Анатоль, в чем дело? Ничего не видно! — капризно возмущалась генеральша.

— Пробки перегорели, — успокоил ее Ольшванг.

Замерцали огоньки зажженных спичек и зажигалок.

— Господа, осторожней!

— Потушите, потушите! — встревоженно закричали женщины. — Еще пожар наделаете.

Несколько минут не горело электричество, а показалось — темнота длилась очень долго. Поэтому, когда вспыхнул свет, раздался общий крик восторга. Оркестр на радостях заиграл разбитную польку. И тут все заметили на паркете какие-то бумажки.

— Что это?

— Смотрите, еще! Еще!

Бумажки были разбросаны по всему залу.

Елистратов поднял одну из них, развернул и, не сдержавшись, выругался.

— Листовки! — сказал он со злостью.

— Как они сюда попали? Кто их бросил? — шипела Пепеляева, вцепившись в плечо растерянно моргавшего адъютанта.

— Вот у кого спросите! — сквозь зубы сказал Ольшванг, кивнув на рабочих.

— Но, может, это шутка? — воскликнула полная дама.

Кто-то нагнулся, взял с пола листовку и стал ее громко читать:

— Городской комитет Российской Коммунистической партии большевиков сообщает: 22 января доблестные войска Красной Армии освободили от белых город Оренбург…

— Что?! Не может быть! Какой ужас! — раздались испуганные голоса.

— …соединившись там с советскими туркестанскими частями…

— Среди нас большевики! — завизжала мадам Пепеляева и, схватив листовку, разорвала ее в мелкие клочки.

— В буфет… как по этому случаю: идти или нет? — вдруг, вовсе не к месту, спросил Пятишин.

— Молчать! — гаркнул Анатоль, к которому вернулся прежний апломб генеральского любимчика.

— Научились в пятом году, проклятые! — брызгая слюной, хрипел старик-генерал.

— Немедленно телеграфируйте мужу: в городе большевистская типография! Пускай возвращается и разделается с мерзавцами! — приказала генеральша, багровея от гнева.

Адъютант, лихо щелкнув шпорами, поспешил к выходу. В дверях его нагнал Елистратов.

— Советую, поручик, прощупать рабочих. Забирайте не здесь, а на улице.

Асину записку Сергей получил на другой день после встречи в благородном собрании. Записка состояла из нескольких слов, но торопливые, набегающие одна на другую буквы писала она! Перечитывая записку, Сергей испытывал противоположные чувства — огорчения и радости. Радовало Асино возмущение благосклонностью к нему нового начальства и то, что она так близко приняла к сердцу его разрыв с отцом. Огорчало, что Ася не чувствовала нарочитой развязности, с которой он себя вел, не разглядела в его глазах невысказанной нежности, не разобравшись, поверила, что он грязный карьерист!

Горькая мысль, что он в глазах Аси так низко пал, становилась день ото дня невыносимей. Надо встретиться и объясниться! Раскрыть подлинную причину мнимой ссоры с отцом пока нельзя, но убедить Асю, что верить ему она может, как и прежде, он обязан.

Первая неделя февраля была на редкость метельной. Вдоль улиц наросли сугробы выше человеческого роста. Но сегодня с утра, сперва ненадолго, а потом чаще и чаще, солнечные лучи проглядывали в голубые разводья. Низко нависшие, мохнатые тучи постепенно отползали к горизонту, пока совсем не исчезли за кромкой леса, чернеющего на противоположном берегу Камы.

Выйдя из конторы, Сергей зажмурился: ослепила снежная белизна.

«Хорошее предзнаменование!» — обрадовался Сергей, шагая вверх по крутой дорожке, сокращавшей путь от завода. Сергей поднимался легко и быстро. Он торопился поскорее увидеть Асю.