Николай Романов - После отбоя

— Ателье номер один на проспекте Мира. Прямо к директору. За неделю сделают. — И, тараня своей мощной фигурой участников совещания, направился в комнату, где собиралось начальство. Передумал, вновь вернулся к Борису, посоветовал: — Если ты, топор, считаешь, что у меня нет других забот, кроме приема заказов на пошив одежды баскетболистам, обращайся… — Он все-таки сдержался, не назвал адресата.

— Ошалел, Боря? — все еще держа в руке листок из блокнота, сказал Гена.

— А я рассчитывал на благодарность за помощь ближнему.

— Вообще-то, спасибо, — смутился Гена. — Но таким способом…

— Ты же раздет.

— Ну, это сильно преувеличено. На мне трусы, теплая рубашка и двести граммов жира. — Гена уже расплылся в улыбке, крепко пожал руку товарища. — Все-таки расскажи, как ты додумался до такого?

— Не я, секретарь парткома.

— Брось заливать!

Точкин не успел рассказать, позвали в зал.

Собрание началось на двадцать минут позже намеченного времени, представитель главка так и не приехал.

Слово для доклада было предоставлено главному инженеру треста.

Глядя на Магидова, почему-то замечаешь одни излишества: полное лицо, крупный нос, пухлые губы, одутловатые щеки, внушительный подбородок, только шевелюра подгуляла. Перекинутая с левого виска на правый реденькая прядка волос не спасала положения.

Обычно Андрей Ефимович говорил монотонно, не отрываясь от текста, но сегодня его жиденький баритон возрастал до баса. В докладе было много цифр, расчетов, выкладок по всему тресту, строительным управлениям, субподрядным организациям. Кроме того, на двух досках около трибуны были приколоты листы с сетевым графиком работ в третьем квартале, опять с теми же цифрами в кружочках, которые не могли разобрать даже сидящие в первом ряду, но на которые, как на неопровержимые доказательства, ссылался оратор. И, как бы подчеркивая магическое значение приведенных цифр, докладчик указывал, что они уже задействованы в автоматизированной системе управления, пропущены через электронно-вычислительную машину и та подсчитала каждой бригаде, каждому строительному участку, управлению, когда что делать, кто, когда и какие материалы получит, и даже продемонстрировал перфораторные ленты ЭВМ, заметив: «Еще тепленькие, только сегодня полученные». В заключение, оторвавшись от таблиц, Андрей Ефимович с подъемом доказывал, что сама жизнь требует ускорения ввода в строй пускового объекта, ибо затягивание строительства означает омертвение вложенного капитала, наносит непоправимый ущерб государству. Значит, долг каждого из присутствующих здесь и всего коллектива в целом закончить электролизный корпус к первому января будущего года, то есть на три месяца раньше установленного срока.

Кто-то, кажется Мара, азартно захлопал, ее поддержали секретари комсомольских организаций. Но бригадиры, рабочие постарше по-настоящему стали активными лишь во время перерыва. Разбившись на группы по своим управлениям, они возбужденно комментировали доклад, доказывали, что на бумаге все гладко, а как дойдет до дела, про эти кружочки сетевого графика забудут, а все на тех же планерках будут кричать: «Давай!», «Давай!». А что дашь, когда взять неоткуда?!

Раздался звонок. Коридор опустел.

Председательствующий Таранов напомнил:

— Не будем нарушать традицию: выступления в пределах десяти минут, для оправок три минуты. Нет возражений? Кто первый? Вы, кажется, собирались, товарищ Силин? — Он посмотрел на заместителя управляющего треста по снабжению.

— Собирался, но попозже.

— Между прочим, я приметил: на каждом партийно-хозяйственном активе вы выступаете предпоследним, — не то упрекнул, не то пошутил секретарь.

— Между прочим, я тоже приметил: на каждом активе меня критикуют в хвост и в гриву, я уже стал мальчиком для битья.

Раздался смех, «мальчик» тянул весом под центнер. Он грузно поднялся на трибуну и заговорил не басом, как полагалось бы по комплекции, а хриплым, простуженным тенорком.

— Смеетесь? А у меня душа ноет. По ночам не сплю. В этом году на планерках, проводимых главком, меня дважды грозились снять с работы за неудовлетворительное снабжение стройматериалами, а к концу года будут четвертовать. Мне нужны не обещания, не мыльные пузыри, а наряды на стройматериалы, оборудование, и не только мне, а и заводам-поставщикам. А зама по снабжению даже не пригласили на предварительное обсуждение. Что это — недоверие, пренебрежение: твое дело подвозить, доставлять готовое, а творить, планировать будем мы, интеллектуалы.

Товарищи, не поймите, как обиду, что меня не включили в когорту интеллектуалов, что я против встречного плана, что я боюсь очередной экзекуции, — кожа толстая, выдержит. Я не верю, что поставщики обеспечат нас материалами. Не ве-рю!

В зале заседаний парткома повторилась та же картина, что и в коридоре во время перерыва. Сначала заговорили вполголоса, потом громче, а кое-где даже заспорили. Председательствующий понял, что усмирить расходившиеся страсти может только появление на трибуне нового оратора, и он предоставил слово Вараксину.

Вараксин поднял руку, призывая к тишине. Его горделивая осанка, раскованность в движениях, уверенный взгляд как бы показывали, что второй фигурой после Магидова является он. И если беседа в парткоме в присутствии представителей горкома партии, комсомола, газеты застала его врасплох, то на сей раз он во всеоружии. В отличие от Главного, он решил не докучать утомительными цифровыми выкладками, ведь большинство из присутствующих все равно не разбиралось в них. Особый упор делал на поддержку благородного почина молодежи, комсомольского актива, и в первую очередь Мары Сахаркевич. И конечно же на материальную заинтересованность. Тут уж он не скупился на цифры. К новому году предусматривалась тринадцатая и четырнадцатая зарплата, строителей и монтажников треста ждут последние модели телевизоров, спальные, столовые, кухонные гарнитуры и прочие обновы.

Ободренный вниманием слушателей, Митрофан еще более напряг голос.

— Товарищи! Перед нами лишь два пути: досрочно ввести в строй пусковой корпус или распылить силы и средства по второстепенным объектам, — повторил он тезис Магидова. — Так за что прикажете голосовать, товарищи! Думаю, что нет необходимости в особых доказательствах. Все ясно!

— Нет, не все, — бросил с места Иванчишин и, не дожидаясь разрешения, поднялся на трибуну, повторил: — Не все ясно. В выдвинутой идее больше волюнтаризма, чем обоснованных расчетов, хотя на наши головы обрушили гору цифр, призвали в свидетели ЭВМ.

— Ну ты, из молодых да ранний, думай, о чем говоришь, — грубо прервал его Главный.

— Я не школьник, чтобы обращаться ко мне на «ты». Думал, думаю и пришел к выводу: ваши предложения, товарищ Магидов, не выполнимы, У нас не просто план, а генеральный, и не на год, а на пятилетие. Надо из него и исходить. Я за наращивание скоростей, за досрочный ввод в строй отдельных мощностей, но не в ущерб генеральному плану. Вы не делайте страшные глаза, товарищ Магидов, а прислушайтесь.