Борис Рощин - Открытая дверь

В день получки заготконторские «волки», как правило, не работали, а жили ожиданием вечера. Все их внимание с рассветного утра сосредоточивалось на кассирше Римме Белой.

— Сегодня запоздает на работу, — высказывал предположение Цимус, сидя в «зале» на ящике и подрагивая от холода. — Вчерася у нее допоздна шкурятник Харев гулял. Два раза в «тридцатку» за коньяком бегал, а потом в ресторан, портвейн брал «три семерки».

— У Риммы хорошее настроение должно быть, — высказал Дурмашина общую мысль вслух. — У нее после шкурятника Харева — всегда хорошее. А вот после Луки Петровича — не подходи.

— И после Ивана Александровича хорошее, — подсказал Локатор.

— Не скажи! — возразил Дурмашина. — Иван Александрович насчет баб — никогда. С Риммой он так — из кассы взаимопомощи занять, вина выпить, поговорить. Планктонически называется.

Издалека донесся стук тракторного мотора. «Волки» приподняли головы.

— Может, Володя наш? — Локатор шевельнул ушами.

— Сдается мне, — Цимус прислушался, — это заготовитель деревенский прет.

И, словно подтверждая слова Цимуса, во двор бодро вкатился колесный трактор с груженым, прикрытым рогожей, прицепом. Стук мотора смолк, и веселый глуховатый басок прокричал:

— Лука Петрович, принимай товар!

— Илья Хромой из Крупелей, — повеселевший Цимус подмигнул товарищам. — Хороший мужик.

— Чего привез, Илья? — голос заведующего раздался совсем рядом.

— Метлы, веники банные.

— Сколько?

— Метел полторы тысячи, веников — две.

Заведующий базой, кряхтя, полез на прицеп.

— Илья, — вновь послышался его голос, — чего ты опять приволок, орел-голубь? Неужто это метлы? Это для детского сада игрушки. А веники! Во, смотри, три веника в горсть беру.

— Твою горсть, Лука Петрович, за деньги показывать можно.

— Нет, Илья, не приму. Не могу нарушать стандарт.

— Да ты что, Лука Петрович! Я, тебя знаючи, и так веники толще почитай в два раза делал. Ведь сухие веники-то!

— В том-то и беда, что сухие. Венички, орел-голубь, осенью сдавать надо, а ты средь зимы приволок. Не приму.

— Что ж мне их назад везти? Всей деревней ведь собирали.

— Это, орел-голубь, дело хозяйское. Можно, конечно, принять, но скидку на «не стандарт» сделаю.

— Сколько?

— Веничков сотенку скину, да и метелочек тоже сотенку.

«Волки» слышали, как Илья Хромой сопел и сморкался, раздумывая.

— Разгружать прицеп тебе самому придется, — наседал Голуба на заготовителя, — у меня, орел-голубь, рабочей силы нет.

— Как нет, Лука Петрович? — встревожился заготовитель. — На собрании пайщиков говорили, есть.

— На собрании, орел-голубь, не только сказать, спеть могут. Сдавай задом вон к тому сараю и начинай с богом. Наземь-то веники не скидывай, листья пообобьешь последние. На руках носи.

Вконец сломленный заготовитель пробормотал просительно:

— Как же, Лука Петрович? Мне одному до ночи не управиться. Ведь есть грузчики. Эти-то где… Дурмашина?

— Дурмашина тебе за красивые глаза работать не будет.

— Вот это, Лука Петрович, молодец! — ободряюще прошептал Васька. — Вот это мысль правильная.

— Я рассчитаюсь, Лука Петрович, чего там… — согласился заготовитель. — Где они?

— С ними я сам расчет веду. А с тебя, орел-голубь, за разгрузку еще полсотни веничков скошу. Пойдем в конторку, оформим накладные.

— Вот это да! — изумленно протянул Цимус. — Выходит, он за нас уже получил? Видал, Васька?!

— Черта с два я ему разгружать буду! — Локатор мрачно сплюнул. — Литр «черта» пускай ставит!

— «Черт» будет, обещаю, — деловито проговорил Дурмашина и поднялся. — Пока там Голуба заготовителя обдирает, быстренько отцепляем прицеп, подаем его к сараю и весь товар кидаем туды через крышу. Там дыра в крыше есть, я знаю.

Когда заготовитель Илья Хромой в сопровождении заведующего вышел из конторки, он увидел свой прицеп уже пустым.

— Смотри-ка! — удивился заготовитель. — Уже управились! Ну, спасибо.

— За эдакую работу и на лапу можно бросить, — подсказал Васька. — Спасибо — много, а два рубля хватит.

Поколебавшись мгновение, заготовитель достал из ватных своих штанов потрепанный кошелек, протянул Дурмашине два рубля.

— Хороший человек! — с чувством проговорил Цимус, когда трактор, гремя пустым прицепом, выкатился со двора базы.

— Говорят, вина в рот не берет, — Дурмашина сочувствующе посмотрел вслед заготовителю, — а ведь здоровый на вид мужик.

Римма Белая отправилась в банк.

«Волки» во главе с Дурмашиной сидели в сарае на полу возле кучи веников и метел. Работой занимались несложной: из одного веника делали два, из двух метел — три. Заведующий от ненужных любопытных глаз закрыл ворота сарая на ключ, и теперь в сарае было темновато, свет пробивался лишь из слухового окна да из дыры в крыше. «Волки», раззадоренные бутылкой «черта», которым угостил их Голуба, работали споро, с огоньком. Петька Убогий лезвием безопасной бритвы разрезал бечевку, стягивающую прутья веника, и бросал веник Дурмашине. Васька энергично раздирал веник пополам и отбрасывал дальше. Локатор с Цимусом сноровисто затягивали похудевшие «дары леса» кусками шпагата, которые успевал нарезать от мотка все тот же Убогий.

— Что там ни говори, а наш Лука Петрович голова! — подал голос Цимус. — Из ничего деньги делает.

«Римма Белая пришла из банка! Деньги принесла!» Новость эта свежим ветерком пролетела над базой, начисто лишив «волков» последних моральных и физических сил продолжать работу. Не помогла и очередная бутылка «черта», которой Лука Петрович надеялся подкрепить силы своих питомцев. Вслед за Дурмашиной «волки» вылезли из сарая через дыру в крыше и притихли в «зале». В эти минуты всех их роднила единая мысль: «Даст Римма им деньги сегодня или не даст?»

Деловая жизнь на базе сворачивалась. Бухгалтеры и лаборанты Заготконторы высыпали на крыльцо, оживленно переговаривались, смеялись. Антоныч с бригадой шустрил на эстакаде, стараясь поскорее выгрузить последний вагон, тракторист Володя сдавал задним ходом «Беларусь» под навес. Возле конюшни конюх Женя распрягал Соловья, лягая его под живот коленкой и бормоча: «Играй, дьявол!» И лишь дед Саша не поддавался всеобщему предпраздничному настроению. Деловито выстукивал ящики молотком, отрывал сломанные рейки, прибивал новые, чвыкал ножовкой, выравнивая торцы.

— Кончай стучать, дед Саша! Получка! — бодро прокричал конюх Женя, стаскивая с шеи Соловья хомут, и озабоченно добавил: — Ваську бы Дурмашину не прозевать. Должон он мне.

— «Должон», — Васька, прикорнувший в углу «залы» на ящиках, раздраженно фыркнул: — Тьфу, сеноед беззубый! Альтернатива ходячая! И поворачивается язык из-за полтинника.