Иосиф Герасимов - Миг единый

— Полукаров, главный инженер из Лебеднева, — мягко сказал Суконцев, обращаясь к пожилой, и кивнул в сторону Юрия Петровича.

Женщина коротким взглядом окинула Суконцева и только после этого улыбнулась:

— Проходите, Николай Васильевич ждет.

Дальше Юрий Петрович пошел один, уверенно, сразу же освободившись от суетности и скованности: Николая Васильевича он знал, несколько раз встречался и чувствовал себя с ним свободно, особенно после случая с пуском домны…

Пуск этот должен был проходить торжественно: по расчетам доменщиков, металл они должны были выдать к девяти утра; к этому времени и пригласили начальство и прессу. И надо же было так случиться — часов в двенадцать ночи потянуло Юрия Петровича к домне… Вроде бы и дел у него там никаких не было, просто захотелось еще раз взглянуть, все ли готово к завтрашнему дню. А может быть, и вправду есть у него особый «нюх» на беду?.. У этой огромной, 3200 кубов, домны было два литейных двора. Он прошел первый — здесь все было в порядке, а вот во втором сразу же обратил внимание на летку. Сам он не был доменщиком, но производство это знал, как, впрочем, и все остальное на заводе. Летка была красной, она явно выгорала, местами образовались свищи, и из них вылетали большие белые искры. Еще немного, и металл пробьет летку, произойдет самопроизвольный выброс, зальет кипящим чугуном двор… Пуск домны отодвинется надолго. Застывший чугун придется взрывать. Юрий Петрович бросился искать начальника цеха; но тот, оказывается, уже разыскивал его по телефонам — чтобы посоветоваться, как быть…

«Немедленно выдавайте чугун!» — приказал Юрий Петрович.

«Так ведь пуск-то завтра…»

«К черту!» — в бешенстве крикнул Юрий Петрович…

Летку пробили, чугун выпустили. Потом уже выяснили, почему так произошло: домна новая, график плавки был рассчитан неточно…

Родыгин нервничал, все ждал Николая Васильевича, говорил Юрию Петровичу: «Врежут нам по первое число. Торжество-то сорвали… Ты уж, пожалуйста, сам докладывай, как все вышло». Но когда приехал Николай Васильевич и Юрий Петрович все ему доложил, тот только весело рассмеялся: «Ну и правильно сделали». Встрял Родыгин: «Может, все-таки митинг проведем?» Николай Васильевич удивился: «А зачем?.. Домна заработала, ну и порядок. Главное-то ведь это…»

Он тут же подхватил Юрия Петровича под руку, заставил поводить по цехам. Юрий Петрович старался, как только они останавливались в каком-нибудь цехе, чтоб объяснения давал не он, а директор, но Николай Васильевич слушал Родыгина без особого интереса и обращался главным образом к Юрию Петровичу. Он делал это, видимо, без намерения ущемить директора, просто понимал, что Родыгин не может дать тех сведений, которые нужны были Николаю Васильевичу, ибо спрашивал он о таких инженерных тонкостях, в которые обычно Родыгин не вникал. И все же Родыгин надулся, и Юрий Петрович, чтобы разрядить обстановку, уговорил Николая Васильевича пообедать у директора завода, и там уж Родыгин сумел взять свое…

Как только Юрий Петрович, миновав узкий, полутемный тамбур и открыв вторые двери в кабинет, увидел Николая Васильевича, худощавого, в сером костюме — и к ним на завод приезжал в нем же, — сразу почувствовал себя легко. Он и кабинет-то не разглядел, а видел перед собой только улыбающееся, приветливое лицо… И вот ведь что любопытно: был Николай Васильевич на десять лет его старше: Юрию Петровичу — тридцать четыре, а Николаю Васильевичу — сорок четыре, но, как только они начинали разговор, разница в годах и положении начисто стиралась. Так было при их прежних встречах, и Юрий Петрович почувствовал: так будет и сейчас.

— Вы, насколько помню, не курите. — Николай Васильевич достал сигарету из пачки.

— Мне не мешает, — улыбнулся Юрий Петрович, польщенный тем, что Николай Васильевич помнит и такую мелочь. — Жена у меня курит. Привык.

— Ну, тогда все в порядке. — Николай Васильевич закурил, обошел стол. — Когда в последний раз я у вас был?.. Месяца три назад, кажется? Да, да, конечно же… Насколько я понимаю, дела на заводе раскрутились на полную мощь? Не так ли?

Юрий Петрович посмотрел на него с удивлением: Николай Васильевич задавал всегда конкретные вопросы, точно расставляя акценты, и тех, кто пытался отделаться общими фразами, резко обрывал: «Говорите, сколько труб, сколько колес, сколько автолиста, а то заслоняетесь словечком «металл». Какой металл? Какие изделия из него?»

Эта любовь к точности особенно нравилась Юрию Петровичу в Николае Васильевиче… А сегодня…

— Юрий Петрович, — продолжал Николай Васильевич, — давайте попытаемся уйти в область предположений. Хотя бы по известной схеме: тот руководитель хорош, кто смело может оставить завод на три-четыре месяца, и завод будет работать точно так же, как и при нем. Известная схема?.. Ну вот, я бы и хотел знать: если мы отзовем вас… на некоторое время с завода, это не снизит показателей?

Полукаров насторожился, почувствовав, что за словами Николая Васильевича кроется нечто серьезное, но размышлять было некогда, и он быстро прикинул: а что же произойдет, если его в самом деле отзовут с завода? Пожалуй, и вправду ничто не изменится, потому что программа задана и все звенья огромного механизма достаточно долго будут двигаться в нужном направлении.

— Нет, не снизит, — уверенно ответил Юрий Петрович.

Николай Васильевич сбил пепел с сигареты в пепельницу, взгляд его упал на какую-то бумажку на столе, он взял ее, стал просматривать и вдруг сказал, словно между прочим:

— Тут у нас событие назревает. Будем на днях провожать на пенсию Приходько…

«Вот оно что!» — подумал Юрий Петрович.

Приходько был главным инженером объединения, в которое входил и Лебедневский завод. Было ему около семидесяти, и в последнее время он много болел. Юрий Петрович его мало знал, но слышал, прежде имя Приходько гремело; должность, которую он занимал, была большая, заметная… Что, если Николай Васильевич считает — именно он, Полукаров, должен заменить Приходько…

Николай Васильевич погасил сигарету:

— Думаю, для вас не секрет, что в министерстве есть список кандидатов на эту должность. Практика разумная. В списке люди уважаемые, достойные… Вот я и хочу спросить вас: как вы прореагируете, если мы и вас включим в этот список?

Хотя Юрий Петрович успел уже понять, к чему клонится разговор, предложение застало его врасплох, и он замялся:

— Я не знаю… право… не думал…

Его нерешительность, видимо, понравилась Николаю Васильевичу, и он не стал торопить Полукарова.

— Ну хорошо… Сейчас и не надо. Обдумайте. И через недельку ответите. — Он было приподнялся, но тут же вновь опустился на стул: — Сами понимаете, Юрий Петрович, решение примет коллегия, министр. А пока я бы хотел, независимо от окончательного решения, чтобы вы письменно высказали свои соображения об улучшении работы объединения. Скажу прямо, у нас устаревшие формы управления. Их надо менять круто, очень круто, как это сделали вы у себя на заводе…