Иосиф Герасимов - Миг единый

Юрий Петрович объяснил, что в цехе сейчас все ждут переклички, откладывать ее он не может.

«Что же вы, не доверяете своему заместителю?»

Тут Родыгин был прав. Заместитель у Юрия Петровича был. Геннадий Васильевич Пуща — тридцатидвухлетний красавец с рыжеватой бородкой клинышком, лихими усами, не признающий во все времена года никакой, иной одежды, кроме джинсового костюма, всеобщий любимец, балагур и анекдотчик. Перекличку Юрий Петрович ему не доверял, на Пуще лежали другие обязанности: он проводил приемы, разбирал заявления рабочих, инженеров, и делал это с удовольствием, легко и приятно. Сам Юрий Петрович тяжело сходился с людьми, прекрасно понимал это, а у начальника цеха, кроме производства, было еще такое количество обязанностей, что в них легко можно было утонуть: рассмотрение всяческих жалоб, распределение квартир, мест в детских садах и яслях, участие в различных общественных мероприятиях, и конечно же такой «обаяшка», как Пуща, был сущей находкой для Юрия Петровича. Но объяснить все это Родыгину он не мог и только ответил твердо:

«Я буду у вас после переклички».

Ехать в заводоуправление Полукарову не пришлось. Родыгин сам прибыл в цех, прошел легкой походкой через операторский зал и вошел в конторку — темнолицый, с русыми рассыпчатыми волосами и насмешливым взглядом. Юрий Петрович говорил по селектору.

«Может быть, изволите поздороваться с директором, товарищ Полукаров?»

Микрофон был включен, и голос Родыгина разнесся по всему цеху. Юрий Петрович нажал кнопку выключения, поздоровался, попросил Родыгина сесть и продолжил перекличку…

«Не цех, а контора банка, — кивнул Родыгин на операторский зал: — Почему провели перестройку без разрешения дирекции?»

«Было такое разрешение… Кривцов все знал».

«Кривцова давно нет. Попрошу показать цех…»

Пришлось вести директора по цеху. Родыгин шел своей легкой походкой, «парящей», как называл эту походку Пуща, то и дело вскидывая голову, и его русые волосы скобками ложились на лоб. Каску Родыгин не надевал, хотя от других требовал, чтобы обязательно носили. Шел он по цеху весело, то и дело подходил то к одному рабочему, то к другому, пожимал им руки, улыбался, о чем-то спрашивал, и, хотя вопросы были необязательными, Полукаров видел, что всем нравятся его простота и приветливость.

На следующий день Юрий Петрович пришел к Родыгину с докладом. И началось… В цехе всегда можно было найти какие-нибудь неполадки: то в бытовках грязно, не хватает мыла и полотенец, то не сдана какая-нибудь отчетность, хотя тут у Юрия Петровича был налажен хороший контроль, но ведь все бывает, все можно найти, если захотеть, да еще в период перестройки. Они катали трансформаторную сталь и автолист, шли с перевыполнением, и вдруг наступила полоса простоев — цех горячего проката не мог угнаться за их темпами. И, это вписалось в строку. И заклубилось недовольство, и уже нельзя было отличить придирок от разумных требований, истину от демагогии. Суета сует…

«Он же пустой, он весь надутый, — горячась, доказывал Юрий Петрович Леле. — Он завода не чувствует, перспектив не видит, ни черта он не видит… Я ему пытался объяснить, что не цехами он должен управлять, это мы делаем, а связями между цехами. Не понимает, готов за каждого начальника работать. Сам тридцать часов в сутки пыхтит, ночами не спит, всех задергал и себя задергал, а дела хуже, чем при Кривцове…»

Стало трудно, очень трудно. А тут еще случилась беда с автолистом…

В конторку Юрия Петровича пришел следователь. Он был в годах, с тяжелыми мешками под глазами, обвисшей кожей на щеках. Милицейская форма с погонами капитана сидела на нем мешковато, усталость чувствовалась в каждом его движении. Он и суть дела изложил Юрию Петровичу устало, словно нехотя: воруют автолист. Юрий Петрович усмехнулся:

«Да зачем? Кому нужен?»

И следователь ответил:

«Застройщикам. Крыши кроют. Гаражи сваривают. Хорошие гаражи получаются…»

И тут же пригласил Юрия Петровича прокатиться в пригородный поселок, где сейчас особенно бойко шло индивидуальное строительство:

«Нам надо, чтобы вы посмотрели, ваша ли сталь».

Юрий Петрович тут же решил: пошлет Пущу, это его дело, он мигом разберется. Но следователь возразил: нет, нужно, чтобы выехал сам Юрий Петрович.

Ехать было около часа, и следователь сразу, как только опустился на сиденье, съежился и заснул, на ослабевшем лице его обозначилось множество морщин. Юрий Петрович захватил с собой несколько неотложных бумаг и, пока ехали, забыв о следователе, стал просматривать их. Его ничто не беспокоило, он не видел в этом происшествии никакой угрозы ни себе, ни делу, только досадную потерю времени…

Он знал, что в стороне от шоссе, за железнодорожным стареньким разъездом, вырос такой красивый поселок; дома из белого кирпича с резными дверями, балконами, нишами вытянулись длинной улицей вдоль опушки, а за ними стояли сварные, окрашенные в красное или зеленое гаражи для легковых автомашин, и к ним вели бетонированные дорожки.

Как только остановились, следователь сразу же проснулся, первым вышел из машины и быстро зашагал к первому гаражу; дом, возле которого стояло это металлическое сооружение, еще не был заселен.

«Взгляните», — предложил следователь Юрию Петровичу, но и подходить не надо было: еще издали Юрий Петрович определил, что гараж сварен из автолиста, прокатанного на пятиклетьевом стане «1200». Тут он ошибиться не мог. Следователь повел его ко второму гаражу, к третьему, и, пока они ходили, Юрий Петрович осознал, какой огромной бедой для цеха и для него самого может обернуться эта история… У них не так уж плохо был налажен контроль, особенно на упаковке, а судя по тому, как были обработаны листы, их взяли с транспортной площадки. Но там пачки с листами отгружали сразу в вагоны, пломбировали, машину к этому месту не подгонишь… Он сразу сказал об этом следователю.

«Ну, это мы найдем», — нехотя протянул следователь, и Юрий Петрович сразу поверил: этот найдет.

Прошло еще полтора месяца, и вдруг утром, в самом начале смены, группа милиционеров арестовала всеобщего любимца, веселого и бойкого человека с бородкой клинышком и лихими усами — заместителя начальника цеха Пущу и еще троих рабочих. И завертелась карусель сплетен, лжи, домыслов и обсуждений, и ловил на себе Юрий Петрович укоряющие взгляды, когда шел коридорами заводоуправления. Его сторонились, кое-кто перестал здороваться, и с этим ничего нельзя было поделать. Иногда даже звонили домой, спрашивали, где добыл он «Волгу», хотя все знали, что машину он купил по разнарядке завода, как и многие другие инженеры, и еще спрашивали, правда ли, у него дача под Москвой. А надо было работать, надо было доводить до конца то, что было задумано.