Вера Фелисова - Все мои братья

— Хозяйка!..

Услышав мой оклик, женщина выронила из рук кочан капусты и побежала к избе. Я последовала за ней, но разговор наш не получился. Она была вне себя от страха. Уже в избе ее состояние стало понятным мне. Выяснилось, что с тех пор как деревня занята фашистами, все ее жители ушли в лес и что на месте остались только старики и старухи. Подойдя к окну, женщина слегка отодвинула занавеску и взглядом указала мне на большую березу у дороги. Береза была превращена в виселицу. В петле покачивался старый босой человек. Я отпрянула от окна. Мысль работала лихорадочно. Осторожность и еще раз осторожность! Один шаг — и я тоже могу очутиться на березе, рядом с этим несчастным стариком.

Женщина, как бы угадав, о чем я думаю, понизила голос:

— Ты не торчи в деревне-то… Схватят — добра не жди… Одёжа на тебе… Без платка-то в такую пору наши девки не ходят… Возьми-ка мой… Да бери ты, бери, не противься… И вот что еще… Третий от меня дом стороной обойди… В нем начальство немецкое устроилось… И часовой там есть…

Это была деревня Порожки. Я сама узнала ее. Только вот как теперь мне добраться до позиций своего батальона? Видимо, придется продолжать разыгрывать роль деревенской девчонки.

Снова перейдя огород, я затаилась в кустарнике. Затаилась и вдруг услышала чье-то дыхание. Рядом, метрах в пяти, кто-то был. До меня доносилось странное сопение и чавканье. Я раздвинула кусты и чертыхнулась, увидя козу. Она глупо таращилась на меня. Добродушное животное, как видно, соскучилось по людям. Когда я подошла к ней поближе, коза доверчиво ткнулась мордой в подол моей юбки и легонько боднула меня. С детства я побаивалась коз, а тут осмелела. Больше того, мне пришло в голову, что коза может выручить меня.

Найдя веревочку, я прицепила ее к ошейнику козы. Она строптиво помотала головой, но потом поела травы из моих рук, успокоилась и смирно пошла за мной. Странно, но это прибавило мне уверенности. Теперь-то я вполне могла сойти за жительницу деревни.

На окраине Порожков стояли врытые в землю и замаскированные орудия. К сараям приткнулись автомашины. У опушки я обратила внимание на дрогнувшие и странно подвинувшиеся кусты, а потом увидела за ними танки. Тут уж во мне заговорила любознательность разведчицы, и я стала пристальнее вглядываться во все вокруг.

Так я шла да шла. Несколько немецких солдат, спеша, пробежали навстречу мне, но не обратили на нас с козой никакого внимания. А дальше все произошло так естественно, что и «нарочно не придумаешь». Я сделала вид, будто пасу козу и собираюсь отвести ее на лужайку возле леса. В этот момент по дороге прокатился немецкий грузовик. Коза испугалась, прыгнула в сторону и помчалась вскачь. Я догнала ее, хотя это было не так-то просто. Догнала и, делая вид, что ловлю козу, стала направлять ее бег в сторону леса, к позициям наших войск. «Куда же ты?» — кричала я, а на самом деле больше всего боялась, чтобы коза не остановилась или не повернула снова к деревне. Я не слышала, что орали мне вслед фашисты. В ушах неестественно громко свистел воздух и так же неестественно громко стучало сердце в груди. И вдруг, уже в чаще леса, из-за деревьев донеслось русское:

— Стой!.. Стой!.. Стреляю!..

От неожиданности я метнулась вправо, к кустарнику, но и оттуда кто-то грозно крикнул:

— Стой, бросай козла!..

Тут уж я успела рассмотреть за кустами фигуры наших бойцов, а через мгновение увидела их пилотки со звездочками. Увидела да только и выдохнула:

— Не козел это, а коза!.. Не видите, что ли?..

Никто не засмеялся. Задержавший меня усач угрожающе спросил:

— Кем подослана?.. Ну, говори!..

Еще не зная, кто передо мной и нет ли здесь подвоха, я ответила неопределенно:

— Да своя же я…

Усач грозно насупился.

— Вот посмотрим, какая ты своя… А ну, иди вперед…

В разговор со мной конвоиры не вступали. Под дулами двух винтовок, с мешком через плечо прошла я довольно длинный путь по лесу, а затем по траншеям. Наконец, меня ввели в какой-то большой блиндаж. Ввели как «задержанную» и «подозрительную». Выяснением моей «личности» занимался, как потом я узнала, сам комиссар дивизии, к позициям которой привела меня коза.

Случайно в тот час в блиндаже комиссара оказался редактор дивизионной газеты. Видимо, это и дает объяснение тому факту, что в журнале «Пограничник» в 1942 году появился очерк писателя Юрия Слонимского «День рождения» о моих приключениях в тылу противника и о возвращении из разведки с козой на поводке.

Комиссар разговаривал со мной долго. Выяснял он не столько мою личность, сколько обстановку во вражеском тылу, главным образом непосредственно в Порожках.

Я старалась до мельчайших подробностей выложить все, что мне удалось увидеть. Когда же рассказ коснулся моих переживаний, комиссар остановил меня и задумался. Решив, что у него появились какие-то сомнения, я развязала свой мешок и вытащила из него брюки, гимнастерку с зелеными петлицами и пилотку со звездочкой. Затем я торжественно положила рядом с пилоткой мой пистолет.

Комиссар внимательно посмотрел на мои вещественные доказательства. Строгий голос его смягчился, когда он сказал кому-то:

— Вот как много значат для бойца его обмундирование, его оружие и эта звездочка на пилотке!..

Потом он взял телефонную трубку и вскоре уже разговаривал с нашим комбатом.

— Шорин!.. Вы докладывали, что непременно найдете свою разведчицу или в крайнем случае разыщете ее труп… Хочу вас успокоить… Вот она, у меня… Да нет, сама вышла к нашим позициям… Сейчас я с нею беседую… Хорошие сведения доставила… Артиллеристы мои уже уточняют цели… За Цареву не беспокойтесь, накормим, дадим отдохнуть, а на рассвете к вам доставим… Кстати, как обстановка?..

Утром я была в родном батальоне.

В середине сентября 1941 года курсантский батальон стал испытывать недостаток продовольствия.

Наш оборотистый в своем деле повар Павел Федорович Волков, почти из ничего готовивший вкусные обеды, как-то поник, а однажды неожиданно для всех осмелился обратиться непосредственно к Шорину за советом и помощью. Увидя спешащего куда-то комбата, Волков решительно шагнул ему навстречу и скороговоркой доложил:

— Товарищ майор, продукты кончились, а подвоза нет и нет. На обед заложил в котел все, что имел. Совсем не представляю, чем дальше буду кормить курсантов…

Волков растерянно и как-то очень по-граждански развел руками.

Наш строгий командир на этот раз не придал значения тому, что повар нарушил субординацию. Положение складывалось трудное — весь транспорт был занят перевозкой боеприпасов.

— Опередил ты меня немного, Павел Федорович, — задумчиво, мягко сказал Шорин. — Я уже который день думаю, как быть с питанием. Пока ничего другого не придумал, кроме как… Не позаимствовать ли нам продуктов у фрицев? Как думаешь — сумеем мы провести такую «реквизицию»? Или у прокурора надо на это санкцию запросить?