Гурам Панджикидзе - Год активного солнца

Отар очнулся и подивился, что за мысли лезут в голову. Словно кто-то посторонний диктовал ему эти слова, которые он сам, обладающий чувством юмора, никогда бы не решился произнести.

Отар выпрямился, подобрал ноги, установив стул на все четыре ножки. В комнате было тихо. Гиви Джолия сидел в прежней позе, держа ручку на отлете и уставившись вдаль стеклянными глазами.

Отар порылся в карманах, нашел деньги. Набралось десять рублей — три трешки и рубль. Только он снял телефонную трубку и набрал номер бухгалтерии, как в комнату вошел Мирон Алавидзе. Отар даже не взглянул на главного редактора. Он старательно прижимал трубку к уху и подкидывал спички, стараясь, чтобы коробок встал на попа. Никто не отвечал. Отар положил трубку и проделал нечто вроде зарядки. Мирон Алавидзе, не замечая вскочившего на ноги Гиви Джолия, обратился прямо к Отару.

— Товарищ Нижарадзе, как обстоит дело с месячным отчетом?

— Очень плохо, — холодно ответил Отар, уязвленный тем, что главный забыл поздороваться и обратился к нему, как всегда, по фамилии.

— Со сценарием?

— Еще хуже, чем с месячным отчетом. — Отар беззаботно закурил.

— С меня довольно! Отсюда иду прямо к директору. Надо решить раз и навсегда — я или ты!

Алавидзе хлопнул дверью. Отар обернулся к Джолия:

— Ну-ка, милейший, дай-ка мне лист бумаги. Хотя не надо, тут есть.

Он написал заявление и протянул Мзии:

— Отнеси Арчилу Гавашели.

Мзия прочла и удивленно уставилась на Отара:

— Отар, опомнись, что ты делаешь?

Нана и Гиви, догадавшись, что было в заявлении, беспомощно захлопали глазами.

— Не стоит волноваться, золотце, мне осточертело работать здесь. Не сегодня-завтра я все равно должен уйти. Ну, не поленись, попроси Арчила, чтобы он сиятельной рукой наложил резолюцию на моем заявлении, а то… — Отар взглянул на часы, — я в бухгалтерию не успеваю.

— Отар, может быть, передумаешь еще? — выдавила Нана Абесадзе.

— Будет вам, стоит ли говорить об этом? — засмеялся Отар и силой выставил Мзию в коридор. Заметив на столе Гиви Джолия газету, вспомнил, что сегодня еще не просматривал газет.

— Есть что-нибудь интересное? — спросил он Гиви, разворачивая ее.

— Ничего особенного.

— «Ничего особенного», — протянул Отар, и вдруг внимание его привлекла одна заметка. Он трижды перечитал ее. Сначала просто пробежал глазами, сгорая от желания быстрее добраться до конца. Затем еще раз быстро прочел всю. В третий раз он старался не пропустить ни одного слова. — Значит, говоришь, ничего интересного?

Гиви Джолия снизу взглянул на него, раскрывая глаза, как кукла.

— Эх ты, читатель!

Отар вырезал заметку и спрятал ее в карман.

Как передаст агентство Франс Пресс из Парижа, четверо сотрудников югославского Термоядерного института в результате облучения во время работы на мегатроне заболели лейкемией. Французские врачи доставили заболевших в Париж и провели с ними курс лечения по новому методу, вводя в кровь вытяжку спинного мозга. Научный эксперимент прошел успешно, человек победил ужасный недуг. Югославские ученые полностью поправились и, после соответствующих обследований, возвратились на родину.

— Это, безусловно, выдающееся открытие, выдающееся достижение медицинской науки.

— Неужели белокровие побеждено окончательно, профессор?

— Нам и раньше были известны эти эксперименты. Еще в прошлом году на Мюнхенском симпозиуме французские врачи ознакомили нас с некоторыми результатами своих исследований, хотя они были недостаточно убедительными.

— Выходит, что за этот краткий период медицина сделала гигантский шаг вперед?

— Согласен с вами, гигантский и весьма значительный, но мы не должны забывать, что гигантский по сравнению с прошлым годом, но крайне незначительный, чтобы говорить о полном успехе.

— Мне кажется, профессор, вы должны подбадривать меня…

— Странный вы человек, — невесело улыбнулся профессор, — беседуя с вами, я забываю, что разговариваю с больным.

— Значит, вы считаете, что все еще впереди?

— Верно, пока все в будущем, но очень многое значит, что человек отыскал исток болезни. О факте излечения югославских ученых мы узнали две недели назад. В медицинских кругах слух об этом распространился раньше, чем попал в газеты. Французы все скрывали от прессы до тех пор, пока не убедились в полном успехе. Но для нас и тогда было ясно, что этим методом можно лечить больных, у которых болезнь вызвана внешними причинами, к примеру, избыточной радиацией, как в данном случае. Если же организм предрасположен к белокровию, то в борьбе с ним медицина пока еще бессильна.

— Вы сказали «пока еще»?

— Да, пока еще. Но я не знаю, сколько времени продлится это «пока еще».

— Самое большее я проживу два года и десять месяцев. Хватит ли этого срока для полной победы над белокровием?

— Могу ли я знать? Может быть, не хватит десяти и более лет, а может быть, и десять месяцев окажется достаточным. Во французском случае мы имели дело с заболеванием, вызванным внешними причинами, с которыми организм сам ведет борьбу. Ваша же болезнь…

— Мне ясна ваша мысль. Вы меня ободрили, я просто в восторге от ваших слов.

— Нет, вместе с тем я действительно хочу ободрить вас. Подумайте сами. Вы были у меня полтора месяца назад. Насколько более реальной стала перспектива вашего спасения по сравнению с тем временем. В конце концов, если пока не сумеют победить этот недуг, возможно, найдут лекарство, которое максимально увеличит сопротивляемость организма и удвоит, а может быть, и утроит продолжительность жизни больного. Тогда вы проживете не три года, а гораздо больше, тем временем, не исключено, что победят лейкемию.

— Эти слова уже внушают надежду, благодарю вас, профессор.

— Вы еще не перешли на инвалидность?

— На инвалидность! — рассмеялся Отар.

— Напрасно смеетесь, вы нуждаетесь в систематическом лечении, в жестком режиме, в покое…

— Будьте здоровы, профессор!

— Я предлагал вам поехать в Москву, почему вы не едете?

— В конце ноября, вероятно, поеду.

— Не нужно откладывать. Перед отъездом зайдите ко мне, дадим вам направление. — Старый профессор проводил Отара до двери.

— Обязательно зайду. Кстати, если вам понадобится больной для экспериментов, можете рассчитывать на меня.

— Вы это серьезно? — профессор заглянул Отару в глаза.

— Вполне. Какая разница, когда умирать, сейчас или на два года позднее?

— Хм… — прокашлялся профессор, не зная, что ответить.

— Всего доброго, уважаемый профессор!

Отар Нижарадзе закрыл за собой дверь.