Инга Петкевич - Лесные качели

Слава отвечал, что он не любит музыку.

Егоров удивился. Тогда Слава сказал, что разделяет отношение Толстого к музыке. Егоров спросил, что это за отношение. Слава объяснил, что музыка слишком расслабляет его, мешает ему сосредоточиться, уводит от реальности и навязывает ему чужие чувства и настроения, которые сбивают его с толку и мешают разобраться в собственных ощущениях и переживаниях.

Егоров поразился такому взгляду на музыку у столь юного человека и, естественно, захотел узнать, какие чувства и переживания волнуют мальчика. Но Слава уклонился от объяснений. Он был еще более неконтактен, чем все эти «продолговатые». Он рассеянно выслушал Егорова.

— Если бы я мог сформулировать для вас и для себя все мои мысли и сомнения, они бы меня больше не волновали, — сказал Слава.

Он сказал это таким взрослым серьезным тоном, с таким мучительным напряжением нахмурил брови, с таким раздражением и досадой взглянул прямо в глаза Егорову, что тот невольно смутился.

«Оставите вы меня когда-нибудь в покое!» — не говорил, кричал этот сумрачный взгляд.

И Егоров оставил его в покое. Он понял сущность Славиного конфликта с «продолговатыми». Замкнутый, самоуглубленный Слава был взрослее, умнее и серьезнее этих парней. Они ему были не нужны. Слава перерос их духовно, ему не о чем было с ними разговаривать, они не понимали его.

Тщетно Егоров искал в Славе черты сходства с Глазковым. Их не было.

Лагерь лихорадило. Шли последние приготовления к празднику. Все бегали, возбужденно и таинственно шушукались.

— Таисия Семеновна, одолжите нам свое кружевное покрывало и накидку. Ну честное слово, не порвем! Ну пожалуйста, — Светланка даже на месте стоять не могла от возбуждения. — И птичку тоже, клетка у нее красивая!..

— Нет, птичку не дам, и не просите! И, пожалуйста, не увлекайтесь, чтобы без лишних…

Но Светланка уже бросилась дальше.

— Эй, Натан, кто обещал удалить детей? Болтаются тут под ногами, во все нос суют…

Подбежала к Анине и стала шептать ей что-то на ухо. Потом они вместе побежали к Славе и стали шептаться втроем.

— Только, чур, никому, полная тайна!

Егоров стоял над обрывом. Кто-то привязал на хвост лошади большой красный бант. Тут же над обрывом держала длинная труба, на которой любили сидеть «продолговатые». Она была такая длинная, что в нее даже никто никогда не лазил, в нее только заглядывали. Подлетела Светланка, заглянула в трубу. Егоров покосился на нее.

— Матвей Петрович, нам нужен Нептун, — возбужденно заявила Светланка.

— Нептун?

— Ну да, Нептун, царь морей, ну этот, с вилами и бородой…

— А… — сказал Егоров, — царь морей. — Вид у него оставался озадаченным.

— Мы готовим водный праздник, будет факельное шествие, костры. Я оформляю спектакль. Это еще секрет, никто не должен знать, и вот не хватает только Нептуна!!!

— Очень интересно, — проговорил Егоров, беспомощно барахтаясь в этом потоке информации.

— Так и знала, что вам понравится. Бороду сделаем из зелени, корона уже есть, вода в озере совсем теплая… Медсестра выделяет вам сто грамм спирта, так что не простудитесь…

— Я? — удивился Егоров. — При чем тут я?

— Ну а кто еще, кто? Натан, что ли, с его секундомером, или Таисия Семеновна? Нет, кроме вас, некому. Да вы не беспокойтесь, никто даже не узнает, полная тайна! Надо же, надо для дела! Нет, это невыносимо, долго вы еще будете ломаться?..

Нет, Егоров не мог с ней спорить. Если Светланке что-то было нужно, ей подчинялись все — и большие, и маленькие. Все пасовали перед ее натиском. И он засмеялся.

— Согласны, согласны! Уговорила! — запрыгала она. — Царь выйдет что надо! Есть в вас что-то глубоководное… Лошадь… — взгляд ее озадаченно впился в лошадь. — А лошади ныряют?.. Ну да ладно… — И она устремилась прочь.

Из-под обрыва вылез Зуев.

— Вы согласились быть Нептуном? — спросил он.

— Ну и что, если согласился? — растерянно пробормотал Егоров.

— Ну и напрасно. Станете посмешищем для всего лагеря. Вы что, не знаете Светланку? Не связывайтесь с ней. В прошлую смену из-за нее от нас пионервожатый сбежал, он даже плакал из-за нее.

— Ну ладно, ладно, — смущенно проворчал Егоров, — ничего я не связываюсь…

— И не думайте, что я подслушивал. Я вас страхую, — бросил Зуев на прощанье и снова исчез под обрывом.

Егоров проводил его растерянным взглядом и беспомощно огляделся.

Светланка в беседке шила саван, что-то большое и белое.

— Я, конечно, очень извиняюсь, — начал Егоров, — но я не могу быть Нептуно́м.

— Непту́ном, — строго поправила Светланка.

— Ну так вот, — повторил Егоров. — Я не могу быть Нептуном, потому что я вообще не купаюсь, у меня ранения. И вообще, мой авторитет начальника…

— Нету вас никакого авторитета, — выпалила она. — Кто так трясется за свой авторитет, тот никогда его не имеет! Ну и ладно, без вас обойдемся! Только не смейте показываться на празднике. Сидите со своим авторитетом в своей норе. — И она убежала.

Егоров обиделся и расстроился не на шутку. Ему хотелось побывать на празднике, а его наказывают как ребенка. Но тут какое-то соображение заставило его призадуматься. «Будет вам Нептун», — усмехнулся он.

Обширная территория лагеря была частью соснового леса и отделялась от окружающих лесов только легким заборчиком. Лишь с запада, где садилось солнце, граница была естественной, территория лагеря тут обрывалась крутым песчаным обрывом. Внизу под обрывом находилось Глухое озеро, из него вытекала речка. Озеро окружал аккуратным гребешком еловый лес, который простирался до самого горизонта. Там, на горизонте, возвышался темный массивный силуэт. По вечерам, на фоне заката, он был похож своими очертаниями на мрачный замок с башенками.

Смеркалось.

Светланка озабоченно прохаживалась вдоль белых простыней, которыми была загорожена часть озера. Вода в озере была тихой и блестящей, точно полированная пластинка белого металла. Темный гребешок леса служил ей благородной оправой. Небо над гребешком тихо розовело. И причудливые темно-фиолетовые облака дополняли картину. Светланка с удовлетворением осмотрела эти природные декорации, будто они были созданы ею лично или, по крайней мере, по ее эскизам. Она заметно волновалась… Но пора было действовать, и она достала спички и подожгла костер. Он вспыхнул ярким племенем, и сразу же множество движущихся огней появилось на темной поверхности горы — это приближалось факельное шествие. В строгом, торжественном молчании дети подходили к костру. «Нептун ждет вас», — тихо говорила Светланка.

«Во имя завтрашнего дня», — сдержанно отвечали ей и, медленно склонив факел, бросали его в огонь. Потом все чинно рассаживались вокруг костра, протягивая свои «озябшие» руки.