Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Минуло немало дней, пока он привык так запросто прогуливаться с Барчин и даже иногда осмеливался брать ее за руку.

Чаще всего они встречались у Дворца пионеров.

И на этот раз Арслан беспокойно поглядывал на часы, прохаживался около ажурных металлических ворот, за которыми слышались звонкие голоса ребятишек.

Барчин вышла из трамвая и, заметив его издалека, перебежала улицу. Они поздоровались и пошли в сторону Исторического музея. Несколько дней назад договорились они посетить музей. А идею эту подсказал дочери Хумаюн-ака.

Вечером Барчин сидела в кабинете отца и писала план занятий на завтрашний день, составляла конспект уроков. Хумаюн-ака сидел на диване и читал газету. На минуту Барчин отвлеклась от работы и как бы между прочим заметила:

— У нас в программе нет наших древних поэтов, мыслителей, но я своим детям рассказываю о них, и они очень внимательно слушают. Завтра собираюсь им рассказать о Бабуре…

Отец снял очки, отложил газету. Стал рассказывать о Навои, Руми, Рудаки, Хафизе, Фирдоуси, о их жизни, их поэзии.

Потом говорили об истории. Хумаюн-ака любил историю и гордился богатым и интересным прошлым своей земли.

— Мы обязаны знать свое прошлое потому, что на протяжении многих столетий колонизаторы грабили нашу страну, тиранили народ, умышленно извращали нашу историю, стремясь «доказать» нашу отсталость. Тогда как священная книга язычников «Авесто» была написана кем-то из наших предков три тысячи лет назад. Колонизаторы скрывали от мира работы наших величайших философов, мыслителей. Оригиналы сочинений Авиценны, Лутфи были увезены в Брюссель и Лондон. Тем не менее на творчество многих западных писателей, поэтов оказала влияние наша древняя поэзия. К примеру, даже Герберт Уэллс написал своего «Человека-невидимку» на основе восточной легенды…

Хумаюн Саидбеков поведал дочери о согдийцах, саках, массагетах, хорезмийцах, живших в древние времена на землях Средней Азии. Эти воинственные племена селились в основном по берегам рек Джейхун и Яксарт [45] Джейхун — Амударья, Яксарт — Сырдарья. . А Самарканд тогда не уступал по величию и красоте древнему Риму. Назывался он Маракандой.

— Если посетишь Исторический музей, ты узнаешь много интересного и о родном Ташкенте, который наши предки именовали Чач. И тебе будет что рассказывать своим ученикам. Они должны знать историю города, в котором живут.

Барчин оживленно рассказывала Арслану о разговоре с отцом. Они шли неторопливо. Опавшие желтые листья шуршали под ногами. Арслан взял ее под руку, но никак не мог приноровиться к ее шагу. Он впервые шел с девушкой под руку. Она доверчиво прижала локтем его руку к себе, и он вдруг почувствовал, как бьется ее сердце. А может, ему показалось? Разговаривая, Барчин временами оборачивалась к нему, и глаза ее при этом сверкали, как звездочки. Они излучали свет, который проникал в самую душу и разгонял мрак переживаний и тревог.

Арслана пригласили на гап. Он не испытывал большого желания идти, но отец сказал:

— Ступай, сынок. Зовут — не отказывайся, не зовут — не навязывайся.

Арслан надел соответственно случаю новые полотняные брюки и белые парусиновые туфли. Сабохат погладила ему рубашку, достала из сундука вышитую ею тюбетейку. Арслан погляделся в зеркало, остался доволен собой и направился в сторону махалли Кургантеги. Он быстро шел по узким, извилистым улочкам, сжатым с обеих сторон высокими глинобитными дувалами, над которыми нависали уже почти голые ветки деревьев. Солнце то пряталось за прозрачные, редкие облака, то снова показывалось. Было душно, пришлось расстегнуть на вороте пуговицу. Наконец он увидел знакомую двустворчатую калитку, у которой росла огромная ветвистая орешина. Калитка была не заперта, и Арслан вошел во двор.

Предводитель местных джигитов Чиранчик-палван, получивший это прозвище за высокий рост и неимоверную силу, стоял посреди двора и отдавал приказания парням, занятым работой. Одни в углу двора, куда вел золотисто-зеленый тоннель, образованный густо сплетенными лозами виноградника, вьющегося по дугообразным опорам, устанавливали огромный котел на две махалли; другие кололи дрова. Чиранчик-палван (настоящее имя его Шадманбек) деловито расхаживал по двору, гордый своими поскрипывающими хромовыми сапогами, шелковым бельбагом, трижды опоясывающим его полосатый бекасамовый халат, и свисавшим с пояса ножом с белой ручкой слоновой кости.

Чуть поодаль, на берегу журчащего арыка, двое стариков резали на мелкие кусочки баранье сало. Мясник разделывал тушу.

Вода из арыка вливалась в широкий хауз, обсаженный вокруг яблонями и розами. Супы вокруг хауза застланы паласами, на них возложены пуховые подушки.

Чиранчик-палван кивнул в ответ на приветствие Арслана и распорядился отнести к очагу медные тазы, блюда и стопку касы — глубоких фарфоровых чащ.

Но в этот момент появился Кизил Махсум, только что вышедший из ичкари [46] Ичкари — женская половина дома. , и, увидев Арслана, окликнул его.

— Я очень доволен, что ты пришел, брат, — сказал он.

— Я немножко задержался, — извиняющимся током проговорил Арслан.

— Ты не опоздал, не беспокойся. Я специально позвал тебя, чтобы ты знал, что такое гап. Что вы, молодежь, видели, явившись в этот мир в нужду и разруху, когда за куском хлеба или ста граммами масла приходится стоять в очереди! А нам эти самые очереди были неведомы! И покупали мы все не по граммам!.. Ну, так ты сегодня увидишь, какие гапы устраивали отцы наши и деды…

Чиранчик-палван тем временем позвал Чапани и велел ему отнести к очагу посуду.

— Палван, — обратился к нему Кизил Махсум, — впрягайте и других молодцов, пусть поскорее заканчивают приготовления. А мой братишка Арслан будет встречать гостей, других дел ему не поручайте.

— Будет по-вашему, — сказал Чиранчик-палван, подобострастно приложив руки к груди и согнувшись в поклоне.

— Что вы, Махсум-ака, я пришел помочь, — возразил Арслан.

— Вот и поможете мне встречать гостей! — смеясь, ответил хозяин. — Кроме моих друзей из нашей махалли должно прибыть более пятидесяти гостей из других мест…

Чиранчик-палван оглядел Арслана с ног до головы, недоумевая, почему это хозяин дома столь ласков с этим молодцом. И решил про себя: «Видно, хочет Махсум женить его на своей двадцатилетней дочери». Он понимающе подмигнул Арслану, молодцевато поправил бельбаг на поясе и зашагал к парням, разжигающим очаг.

Как только солнце село и дневную духоту сменила прохлада, в благоухающий сад Кизил Махсума начали собираться его дружки-приятели, родственники и близкие знакомые родственников. Один за другим отворяли калитку разряженные мужчины — лавочники, торговцы мехами, любители перепелиных боев, принесшие своих птиц в рукаве, или за пазухой, или просто на ладони, накрыв их сверху платочком. Пришли аксакал Хайитбай из Ак-Тепа, Нишан-ака из махалли дегрезов, Муслим-ака, Исраил-ака и Хайдар-долговязый, названный так махаллинцами, чтобы не путать его с Хайдаром-коротышом.