Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

— Ну, идемте, идемте скорее, не время лясы точить с бездельниками!

Подходя к нему, Мусават Кари намеренно громко сказал:

— Ловок проклятущий, ишь подцепил какую!

— В Джангахе много ходит таких… — с важным видом ответствовал Кизил Махсум.

Встреча эта оставила в сердце Арслана и Барчин неприятный осадок, они перестали шутить. Барчин сказала, что ей пора домой. Как только они вышли за ворота парка, Арслан махнул рукой, как бы отгоняя напрочь дурное настроение. Вспомнил пословицу, которую иногда говаривал отец: «Если еда твоя заработана честно, не стесняйся есть ее на улице». Он сказал об этом Барчин. Девушка улыбнулась. Через минуту они снова шутили, смеялись. И только чуть-чуть у него неприятно ныло в груди, как обычно саднит то место, из которого выдергивают занозу…

Проводив Барчин, Арслан вернулся домой. Пришлось опять перелезть через дувал. Он подошел к супе. Постель была приготовлена матерью. Лег. Ветерок доносил пьянящий запах райхона. Сбоку тихо, нагоняя сон, журчал арычок.

Мадина-хола встала рано. Потихоньку, стараясь не разбудить детей, чтобы в выходной день они выспались вволю, она вышла на улицу. Решила сначала сходить в булочную, потом уж развести огонь в очаге. Неподалеку от магазина, около столба, на котором висел большой черный репродуктор, стояла толпа женщин. Вид у них был встревоженный. Они, разинув рты, смотрели на репродуктор, из которого вылетали хрип, писк вперемежку с какими-то словами. Мадина-хола толкнула локтем соседку Рисолатхон: чего ради, мол, собрались?

— Радио не слушаете, — быстро проговорила та. — Война началась!

Война!.. В груди у Мадины-хола будто что-то оборвалось. Забыв, зачем пришла, она заспешила обратно. Влетела во двор и остановилась в растерянности. Сын все еще спал. На его ноги, высунувшиеся из-под одеяла, уже пало солнце. Поколебавшись, она все же приблизилась к нему и тихо коснулась его плеча:

— Эй, Арсланджан, проснись, сынок!

Арслан приподнял с подушки всклокоченную голову:

— Выходной же, мама, я еще посплю, завтракайте без меня.

— Война началась, сынок! Слышишь? Война!..

Арслан резко поднялся, протирая глаза.

— Что? Что вы сказали, мама? — спросил он, не веря своим ушам.

— Вышла на улицу, а там толпа. Молотов, говорят, выступает. Послушай, говорят… Война, сынок, — повторила мать дрожащим от волнения голосом.

Арслан стал поспешно одеваться. Никак не мог попасть ногой в запутавшуюся штанину, и рубашка затрещала, когда надевал. Наскоро умывшись, побежал на улицу. Пробегая мимо чайханы, увидел Кизил Махсума и Мусавата Кари, сидящих на сури, застланном полосатым паласом. Мусават Кари знаком подозвал его.

— Война началась, братишка. Герман пошел войной на Советы. Правительства — они, брат, всегда дерутся. И в старые времена цари с царями дрались. Да-а, лишь бы конец был для нас желанным… — Он молитвенно провел ладонями по бороде.

Кизил Махсуму, по-видимому, не хотелось разговаривать с Арсланом, он сидел, полуотвернувшись от него и устремив взгляд в одну точку. Потом он положил ладонь на круглое колено своему приятелю и сказал:

— Ну, идемте. Нам следует серьезно поговорить, как запастись кое-чем. Цены, думаю, сегодня на базаре уж подскочили…

Встал с сури и пошел не оглядываясь.

— Братишка, и ты позаботься о своей житухе, — сказал Мусават Кари, поднимаясь. — Припаси пудов пять — десять пшеницы. А есть деньги, купи в магазине кое-чего из одежды. Если нет денег, тебе твой Кизил Махсум-ака одолжит. Он отходчив, и сердце у него доброе. Кизил Махсум-ака тебе лишь добра желает. А ты этого не понимаешь, глупец!

Арслан стоял, облокотившись о перильце айвана, и думал.

В чайхану заходили люди, но, вопреки обыкновению, не задерживались. Сегодня и завсегдатаев не видно, которые, изнывая от безделья, сидели тут часами, ища собеседников. Даже они, видно, озабочены. А Арслан не знал, что ему делать. Надо посоветоваться с Нишаном-ака!

Помешкай Арслан еще немного, не застал бы Нишана-ака дома. Он встретил его в ту минуту, когда тот выходил из калитки.

— Ну что, братишка? — спросил Нишан-ака.

— К вам вот…

— Уже знаешь?

Арслан кивнул.

— И что собираешься делать?

— Хотел об этом с вами поговорить.

— Говорить некогда, надо сейчас же идти на завод!

— Сегодня же выходной.

— Выходные кончились, братишка! Какие теперь могут быть выходные? Каждый сейчас спешит на свой завод, пойдем и мы! Сейчас увидишь — там все соберутся.

— Хорошо, я только предупрежу мать.

— Беги предупреди, я подожду тебя на трамвайной остановке.

В воскресенье 22 июня двор завода Сельмаш был переполнен. Арслан издали увидел директора завода, который быстро шел куда-то в сопровождении Матвеевых — отца и сына. Мастер Шавкат Нургалиев стоял в окружении старых дегрезов Хайдара-Чукки, Нуриддина Каноатова, Исраила Исмаилова. Они что-то горячо обсуждали.

Тем временем секретарь партийной организации завода и директор поднялись на возвышение. Люди притихли.

Секретарь коротко пересказал то, что уже было передано по радио, сказал, что для Родины настали тяжелые дни и рабочие должны еще теснее сплотиться. Многим предстоит с оружием в руках отстаивать свободу отчизны на фронте. Но те, кто будет трудиться здесь, пусть знают, что тут тоже фронт — трудовой…

Над толпой появились наскоро написанные плакаты:

«Наш доблестный труд приблизит победу!», «Смерть фашистским захватчикам!»

Директор был краток. Он сказал о конкретных задачах, поставленных перед заводом, призвал рабочих к бдительности, подчеркнув при этом, что война теперь идет не только там, далеко на западе, но повсюду.

Выступили Матвеев-старший и еще несколько рабочих.

После митинга секретарь парторганизации и директор завода уехали в райком, где должны собраться руководители предприятий.

Рабочие разошлись по цехам и до самого вечера работали у своих станков.

Совинформбюро регулярно передавало сообщения о событиях на фронте.

Были объявлены Директивы Центрального Комитета ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров СССР, согласно им в прифронтовых областях и по всей стране начали мобилизовывать силы для отпора врагу. Основное содержание этих директив было подробно изложено в речи И. В. Сталина, произнесенной им по радио 3 июля 1941 года. 30 июня был создан Государственный Комитет Обороны. Председателем его был назначен И. В. Сталин. В руках Государственного Комитета Обороны была сосредоточена вся полнота власти в стране.

Из газет люди узнали о подвиге отважных защитников Брестской крепости. На устах у людей были имена героев Гастелло, Здоровцева, Талалихина.

Много событий в эти дни произошло и в махалле Дегрезлик.

В военкомате Октябрьского района было многолюдно. Он был заполнен джигитами, отправляющимися на фронт, и их родителями. Сновали курьеры, разносящие повестки. В коридоре выстроилась длинная очередь на медкомиссию.