Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Здесь, в Ташкенте, далеко от западной границы, над которой сгущаются тучи, таящие в себе смертоносный ураган, внешне будто ничего не переменилось, однако жизнь потеряла свою былую стройность, и люди знали, что каждый день, каждый час может случиться нечто страшное.

Но Арслану сейчас не хотелось говорить об этом с Барчин. Наоборот, успокоить бы ее. Хоть она и говорит о том, как о Марате беспокоится ее мать, сама не меньше болеет за него душой. Арслан не раз замечал: когда она начинала говорить о брате, глаза ее наполнялись гордостью и вместе с этим что-то тревожное появлялось в них.

— Давайте говорить о чем-нибудь веселом, — предложил он и, взяв ее под руку, улыбнулся.

— Давайте, — согласилась Барчин. — О чем же?

— О, в сердце у меня много невысказанных слов…

— Говорите же! — воскликнула Барчин и звонко засмеялась.

— Прямо здесь, при свидетелях?

— Разве это такие слова, которые нельзя произнести при людях?

— Именно такие!

— О-о! — удивленно воскликнула Барчин и, хлопнув в ладоши, захохотала. — Тогда давайте подождем более благоприятного момента! А сейчас расскажите мне что-нибудь.

— Наши древние поэты пишут в дастанах, что влюбленные часто говорят о звездах.

— Что ж, давайте поговорим о звездах! Вы астрономию любите?

— Мне всегда кажется, что во мне гибнет великий астроном. Знаете, я еще в детстве пытался разрешить некоторые космические загадки… — засмеялся Арслан.

— Какие же?

— Бегу, бывало, по краю нашего старого сада и смотрю на луну. И она вместе со мной бежит. Остановлюсь — она не двигается. Долго мне пришлось гадать: только ли за мной бегает луна? А если не только за мной, то как она успевает бегать одновременно за всеми?

— Да, сложная у вас была задача, — засмеялась Барчин.

Арслан заговорил о Юпитере. Барчин внимательно слушала. Оказывается, Юпитер — гигант среди планет, объем его в тысячу триста с лишним раз больше земного, и он имеет двенадцать спутников, самый маленький из которых в несколько раз больше Земли.

— Как вы думаете, почему люди, еще не разгадав всех тайн Земли, обратили взоры к небу, взялись за изучение иных планет, звезд? — спросила Барчин.

— Потому что разгадка многих тайн Земли связана с разрешением космических ребусов. И это человек постиг давным-давно. Сама природа заставила его заняться астрономией… В Египте есть древний храм богини Хатор. На стене его выведены иероглифы, которые гласят: «Сотие великая блистает на небе, и Нил выходит из берегов своих…» Сотие — самая яркая из всех звезд. Долго прячется она за горизонтом и лишь перед солнцестоянием впервые появляется на небе. И сразу же начинается разлив Нила. Жрецы не могли допустить, что совпадение трех таких важных явлений природы, как восход самой яркой звезды, разлив Нила и солнцестояние, случайно. Жрецы, видно, были людьми любознательными и задались целью постигнуть эту тайну — вот вам одна из первых причин, заставивших людей заняться астрономией.

— Их, наверно, много, этих причин?

— Конечно. Взять, к примеру, финикийских мореплавателей. В те далекие времена мало кто решался уезжать далеко от родных мест. Карт не существовало, на борту кораблей не было ни компасов, ни часов. Лишь глаза да память были помощниками мореходам. А финикийские моряки давно заметили вращение звездного неба вокруг неподвижной точки. Заметили и то, что эта неподвижная точка — яркая Полярная звезда. Неподвижная звезда служила маяком древним мореплавателям… А сколько сейчас загадок предстоит разгадать астрономам! И, наверное, придет время, когда первый человек полетит в космос.

— Ой, как интересно! Арслан-ака, будет ли такое?

— Непременно.

— И это может произойти еще при нашей жизни?

— Может, и при нашей…

— Как мне хочется дожить до того времени! — восторженно произнесла Барчин.

Если Барчин говорила о чем-то с увлечением, лицо ее становилось румяным, а когда улыбалась, на щеках обозначались ямочки. И в такие минуты Арслан любовался ею.

Они, не разнимая рук, дважды обошли парк, держась крайних аллей, где было не так многолюдно. Здесь было меньше вероятности повстречаться с родителями Барчин, что позволяло им чувствовать себя свободнее. Несмотря на то что навстречу попадалось немало прогуливающихся пар, они никого не замечали, им и дела не было ни до кого, они видели только друг друга. И даже когда они молчали, о многом говорили их взгляды, улыбки.

— Мы с вами устремились в космос и забыли о земных делах, — сказал Арслан, когда они, дойдя до конца аллеи, повернули обратно. — Не послать ли мне к вам сватов, пока этого не сделал кто другой?

Барчин сразу стала серьезной.

— Я об этом не думала… Рано еще, Арслан-ака. Мы еще так молоды…

— Скажите, что еще не знаете моего характера…

— Характер-то ваш я хорошо знаю, — улыбнулась Барчин. — Я и не заметила, как переняла даже ваши манеры. А мама это отметила…

— Какие же?

— Не скажу. — Барчин улыбнулась и крепко сжала Арслану пальцы. — А почему вы никогда не говорите о своем заводе?

— Просто… вам это будет неинтересно.

— Мне-е? Неинтересно? С чего вы взяли? Мне все интересно, что связано с вами.

Арслан принялся рассказывать о литейном цехе, о вагранках, к которым подойти в первое время не мог, а теперь привык, о товарищах.

— А вы не обо всем рассказали, — заметила Барчин, лукаво улыбнувшись. — Как поживает Валентина?

— Валентина? Какая Валентина? — удивился Арслан. — А-а, Валентина! — вспомнил он и рассмеялся. — Это наша крановщица. А откуда вы ее знаете?

— Слышала, — уклончиво ответила Барчин. — Говорят, она вам очень правится, вы глаз не можете отвести от нее, когда она появляется в цехе…

Благо, что здесь не очень светло и Барчин не заметит, как он покраснел.

— Видишь ли, люди могут нравиться по-разному.

Вспомнилось ему, как он рассказывал одному из своих приятелей об этой девушке. О том, какая она красивая — глаза голубые, как весеннее небо, а косы как колос спелой пшеницы. Кто знает, может, где-то в другом месте он ее не заметил бы, но здесь, в этом грохоте, среди парней, по оголенным телам которых струился пот ручьями, явилась тогда эта девушка, как из сказки. Арслан невольно залюбовался ею. И она, кажется, это заметила, улыбнулась ему. Прежде всего он восхитился смелостью девушки, не испугавшейся горячего цеха. И рассказал об этом несколько дней спустя приятелю. Надо же — об этом уже знает Барчин!

— Ну, так что же вы замолчали? — спросила Барчин. — Правда, у меня нет права упрекать вас…

— Я люблю тебя, Барчин, — выпалил Арслан, отводя от нее взгляд. — Я счастлив, и мир для меня светел лишь оттого, что ты живешь в этом мире. Ты изумительная девушка, Барчин. — От волнения он заметил, что перешел на «ты», и это ей понравилось. — Подобной тебе нет на свете. Моя Барчин… Можно мне думать так — «моя Барчин»?