Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

От взгляда Шокасыма не могло укрыться, что девушка испугалась. Вокруг темно. И никого нет на улице. Шокасым самодовольно ухмыльнулся и шагнул им навстречу. Его приятель, удалившийся было на несколько шагов, вдруг заметил, что напарника нет рядом, и, обернувшись, спросил заплетающимся языком:

— Что ты остановился?.. Чужак, что ли, в нашей махалле? Да еще и под ручку!.. Отвадим сейчас! — Хищно растопырив локти в стороны, он подошел и встал рядом с Шокасымом.

— Видишь ли, в нашей махалле объявилась одна распутница, — сказал Шокасым со злостью.

— Не бойся, идем, — шепнул Умид Хафизе, сильнее прижав к себе ее руку. Она ощутила тыльной стороной руки, как сильно колотится его сердце. Догадалась, что Умид только внешне спокоен. Он даже улыбнулся, стараясь подбодрить ее. Но Хафиза потянула Умида назад, проговорив еле слышно:

— Я боюсь. Они всегда с ножами. Месяц назад их дружки в нашем переулке ранили человека…

— Вы всех задерживаете здесь и оскорбляете? — спросил Умид у Шокасыма.

— Мы здесь хозяева! Что хотим, то и творим! Поворачивай оглобли и сматывайся отсюда, а девку оставь, без тебя проводим!

— Отойдите с дороги и дайте нам пройти!

— Ишь ты-ы!.. Кто тебе позволил совращать девушку из нашей махалли? Отвечай, пижон! — прорычал Шокасым, медленно приближаясь.

— А ну, отвечай, рохля в галстуке! — поддакнул ему приятель, высовываясь из-за его спины.

— Отойди-ка в сторонку, — шепнул Умид Хафизе.

— Нет, нет, не отойду!.. — заупрямилась она и еще крепче уцепилась за его руку.

— Ступай на тротуар! — повелительным тоном сказал Умид, но, забеспокоившись, что она обидится, тут же улыбнулся: — Ведь ты мне помешаешь… — пояснил он. Хафиза быстренько отбежала и стала вглядываться то в одну сторону улицы, то в другую, все еще надеясь, что подойдут люди.

Шокасым поднес к самому носу Умида огромный, как гиря, кулачище:

— Я сейчас вот этим заеду тебе в рыло, и ты у меня завертишься каруселью!

Умид слегка отклонил голову влево, и кулак Шокасыма обрушился в пустоту. Потеряв равновесие, Шокасым качнулся вперед. В то же мгновенье Умид, отступив назад и согнув руку в локте, нанес ему сильный удар снизу в подбородок. Шокасым, охнув, всплеснул руками и опрокинулся навзничь, будто куль с песком. Дружок Шокасыма ринулся вперед, по-бычьи наклонив голову. Умид успел отпрянуть в сторону и одновременно ткнуть того как следует кулаком в живот, мягкий и выпуклый, будто пуховая подушка. Тот шумно вздохнул, словно проколотый футбольный мяч, и, схватившись обеими руками за живот, стал оседать на землю.

Шокасым, изрыгая ругательства, силился подняться с земли. Умид стоял рядом и ждал, когда он встанет. Тот, видать, понял, что едва оторвет руки от земли, как снова будет уложен, и, глухо застонав, снова вытянулся на дороге.

— Ну и герои проживают в Оклоне! — смеясь, сказал Умид и, видя, как корчится от боли приятель Шокасыма, забеспокоился, не изувечил ли он его. Подошел, потряс за плечо.

— Хватит… хватит, — взмолился тот, хватая ртом воздух. — Иди своей дорогой, земляк… Эй, Шокасым, на кого ты меня натравил, дурак? Это же, оказывается, боксер…

— Вижу, что боксер, — промямлил Шокасым, охая и снова пытаясь подняться. — Повезло ему, что он боксер. Не то я растер бы его подошвой, и даже мокрого места не осталось бы…

Умид хотел было подойти к нему и угостить оплеухой за такие слова, но Хафиза повисла у него на руке:

— Пойдемте, Умид-ака, идемте скорее отсюда! Не связывайтесь с этими людьми. — Ее глаза все еще были полны испуга.

Они пошли своей дорогой. Кое-где на столбах, поскрипывая жестяными колпачками от ветра, горели лампочки, освещая им путь.

Умид поправил на себе одежду, вобрал рубашку в брюки, подтянул ремень. Хафиза, вынув из своей сумочки расческу, дала ему причесаться.

— Будь они прокляты, эти тунеядцы! Из-за них нельзя спокойно по улице пройти, не могут не задеть… — возмущенно приговаривала она дрожащим голосом.

А те двое шли следом, держась на почтительном расстоянии.

— Жаль, очень жаль, что он оказался боксером, — сокрушался Шокасым. — Я бы истолок его в ступе и превратил в порошок, а потом развеял по ветру. Он бы у меня пожалел, что на свет родился…

— Видать, не из здешних… Я его несколько раз встречал, с портфелем ходит…

— Скажи мне, где ты его встречал! Он нам еще попадется, не правда ли?..

— Нет уж, с меня довольно… Ты теперь постарайся сам ему в руки не попасться…

Хафиза то и дело оборачивалась, беспокоясь, что те опять увяжутся за ними.

— Не надо оглядываться. Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом, — предложил Умид.

— Я боюсь. Вы их не знаете, они на все способны…

Умид проводил Хафизу до калитки. Она порывисто сжала его руку в своих ладонях и, не сказав ничего, вбежала во двор, щелкнула по ту сторону калитки запором. Стараясь не шуметь, проследовала в свою комнату, разделась, не зажигая света, и улеглась в постель. Но долго не могла уснуть. В ушах все еще слышалась брань двух пьяных хулиганов. Ее передергивало от их воплей, и она открывала глаза. Вспомнив, что находится дома, в своей постели, постепенно успокаивалась… Вдруг померещилось, как те двое все ближе и ближе подкрадываются из-за угла к Умиду, который, ни о чем не подозревая, возвращается домой, вот сейчас накинутся сзади. «Умид!» — закричала Хафиза и проснулась.

Промаялась так до самого рассвета.

Бабушка, всегда встающая спозаранку, тихо отворила дверь и вошла в комнату. Хафиза зажмурилась и притворилась спящей. Бабушка склонилась над ней, прислушиваясь к ее дыханию.

— Вы что, бабушка? — спросила Хафиза, открыв глаза.

— Сколько раз я тебя просила не приходить так поздно, доченька. До самого твоего прихода я сижу у окна и держусь за сердце. Если бы ты еще немного задержалась вчера, я бы пошла к соседу-милиционеру и попросила б позвонить в отделение, чтобы разыскивали тебя. Ты меня извела уже, детка моя. Пожалела бы мою старость… Приходи домой засветло. Девушкам не подобает ходить так поздно по улицам. Перед людьми стыдно… — ласково приговаривала бабушка, присев на краешек кровати.

— Хорошо, бабушка, я больше не буду так поздно задерживаться.

— Ты обещаешь, детка, а сама не делаешь…

— Я никогда теперь не буду приходить так поздно, вот увидите, — проговорила Хафиза и закрыла лицо руками. — В нашей махалле, оказывается, живут такие люди… могут убить ни за что человека. Словно бандиты с большой дороги. У меня чуть сердце не оборвалось со страху.

— Что же с тобой приключилось? — всполошилась старуха и только сейчас заметила, как бледна внучка, как покраснели у нее глаза после бессонной ночи. — Говори скорее, что стряслось, детка моя?

— Я шла домой, а двое пьяных… — Хафиза всхлипнула, — преградили мне дорогу и не пускают…