Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Иногда прихватишь ружьишко и выходишь к реке пострелять уток и фазанов. Или выезжаешь в степь на газике с приятелями, гоняешься весь день за джейраном. Будто отдыхаешь. А сам думаешь, что пришло время, когда никакой нет пользы ни тебе, ни от тебя. Ослаб ум, притупился взгляд… И вдруг неожиданно для себя обнаруживаешь, что тебя больше ничто не интересует — лишь бы спокойненько дожить остаток жизни. И тут-то с неизвестно откуда взявшейся энергией начинаешь трудиться, пока не откажет мотор в груди: ведь неизвестно, сколько осталось жить, и надо успеть обеспечить семью…»

Умид слышал, что профессор редко кому раскрывал душу. И только тем, к кому проникался особым доверием. Умид сразу же понравился ему. Профессору, видать, захотелось на правах руководителя поучить его жизни: пусть не повторяет ошибок, допускаемых многими, а сразу же начинает думать о будущем.

Умид засмеялся, вспомнив слова профессора. Если бы кто-нибудь сейчас оказался рядом, мог подумать, что ему приснился приятный сон и он смеется во сне. «Настоящего-то нет еще, не рано ли думать о будущем?» — хотелось возразить профессору. И еще хотелось сказать домулле, что не следует все хорошее в жизни отождествлять с материальным обеспечением. Гораздо важнее оставить свой след на земле. Но вчера Умид не сказал этого. Молчал. И не просто молчал, а согласно кивал головой, слушая своего руководителя. Кто знает, может, домулла и прав. Ведь говорят же, что с возрастом меняется отношение ко всему…

Но разве нельзя это «отношение» воспитать в людях? Это не просто, но возможно. Человек все измеряет теми категориями, какие ему ведомы. Значит, надо сделать так, чтобы человек мог как можно больше узнать о жизни, о ее закономерностях и противоречиях. А как это сделать? Вот над этим и следует поломать голову — и таким маститым ученым, как Салимхан Абиди, и такой «зеленой рассаде», к которой относится Умид. Во всяком случае, главные помощники в этом — наука и искусство. У Умида в этом нет никаких сомнений. Однако Умид знает немало предприятий, руководимых людьми, озабоченными всего лишь перевыполнением плана да получением премиальных. Они не заботятся о духовном и нравственном совершенствовании коллектива. Следует признать, что там нередко проводятся беседы о пользе физического воспитания, о том, что надо создать свою волейбольную, а то и футбольную команду и бороться за первое место. Но ни разу в этом коллективе не было разговора, что хорошо бы выйти на первое место, состязаясь с параллельным предприятием в знании, допустим, мировой классической литературы, величайших произведений классиков-композиторов, шедевров изобразительного искусства. Нет, не было еще такого! Вместо этого, если выпадет после работы свободный час, люди отправляются в пивную, прихватив с собой бутылку «столичной» на троих. В чем смысл жизни этих людей?

Или взять хотя бы современные тои. В былые времена той играли, чтобы повеселиться, — здесь можно было насмеяться на весь год, послушав острословов, показать свое уменье в плясках, а если кто умеет петь, усладить своим голосом слух собравшихся. А нынче добрые и красивые национальные традиции уступили место тому, что гости в большинстве своем собираются на той, чтобы до отвала наесться и посостязаться с дружками, кто сколько выпьет…

Слов нет, эта проблема мизерна в сравнении с теми, что волнуют мир. Но разве не из капель состоит океан? Разве не зависит от поступка одного человека судьба целого коллектива?..

Солнечные лучи вливались в окно, наполняли комнату зноем. Умид давно уже собирался купить шторы для окон, но никак не удавалось для этого накопить денег. Он встал, потянулся до хруста в спине. Потом вышел на терраску, куда солнце заглядывало только во второй половине дня. А сейчас здесь было прохладно, задувал ветерок. Проделал, как и всякое утро, несколько серий ударов о висевший на крюке мешок. Когда почувствовал приятную истому в мышцах, а тело залоснилось от пота, вернулся в комнату и стал приводить в порядок свое жилье. Перво-наперво собрал книги со стола и подоконника и положил на полки. Потом взял ведро, стоявшее у двери на табуретке, и принес из колонки воды. Вымыл окно и пол. Затем вынес во двор постель, хорошенько выбил палкой из матраца и стеганого одеяла пыль и оставил прожариться на солнце. Со стены над столом содрал обложки зарубежных журналов с изображением кинозвезд, скомкав, бросил в груду ненужных бумаг. Рядом с фотографией родителей повесил небольшой портрет Хафизы, вставленный в изящную бронзовую рамку. Хафиза глядела с улыбкой, и от этого, ему казалось, в комнате стало еще светлее. Пушистые темные волосы девушки, клубясь, струились на ее грудь. Жаль, она обрезала косы. Как же она не пожалела их, принесла в жертву моде?.. Умид с укором глядел на нее, а она беспечно улыбалась. «Эх, ты…» — вздохнул он и поправил рамку.

Умид разыскал в сарае веник, обмел паутину в углах комнаты и с тахмона — большой ниши для складывания одеял, обтер потолок. Еще раз вымыл пол и удивился, когда из-под слоя грязи проступила краска. Светло-коричневая. Оказывается, в кои-то века пол был покрашен. «Надо раздобыть в точности такой краски», — подумал Умид.

Он так увлекся уборкой, что выскреб добела ступеньки лестницы, убрал и вымел двор. Совсем другой вид обрел его маленький дворик.

Усталый и чумазый от пыли Умид надел на кран шланг и вымылся под тугой, обжигающей холодом струей.

Потом выпил чаю с сушками и сел за стол работать. У него было на сегодня ответственное задание от Салимхана Абиди, который готовил к изданию свою брошюру по селекции хлопка. Он хотел, чтобы даже маленькая его работа выглядела фундаментальной. А для этого в фундамент надежнее всего «закладывать» высказывания классиков. Поэтому он поручил своему ученику срочно подобрать необходимые цитаты из произведения Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека». Домулла просил Умида не просто выписывать цитаты, а, если это его ученику под силу, связать их логически. Вернее, набросать черновик будущей брошюры профессора. Чувствуя, что от качества этой работы будет зависеть мнение домуллы о нем, Умид взялся за выполнение задания со всей серьезностью. Он хотел доказать, что ему можно доверять еще более сложные поручения в будущем. Умид видел, как его научный руководитель вначале колебался, раздумывая, можно ли этому новичку поручить такое серьезное задание. Сидел, сомкнув на животе пальцы, и глядел на своего ученика из-под приспущенных век.

— Я сделаю все, что велите! — торопливо сказал Умид и даже встал с места, сочтя неприличным получать задание сидя. Неожиданно сказалась военная выучка, полученная в армии.

Салимхан-домулла заерзал в кресле, в щелочках между его потными веками лукаво блеснули зеленоватые глаза, и он улыбнулся краешками губ.