Мирмухсин - Чаткальский тигр

— Вы закончили?

Хазратов попросил еще три минуты, желая похвалить работу других инженеров, чтобы не выглядеть рассерженным дядей, который только и может ругать всех подряд. Кажется, у присутствующих не осталось впечатления, будто он необъективен, относится к Мингбаеву предвзято. Это-то ему и надо…

А Мингбаев, взяв слово, сразу начал с дерзости:

— Я считаю одним из самых опытных специалистов на стройке инженера Музаффарова. Нам всем хорошо известны и сложные объекты, которые этот человек построил за свою жизнь, и его труды по теории гидростроительства. Мы доверяем его опыту и постоянно с ним консультируемся… А вас, товарищ Хазратов, мне хотелось бы спросить: что конкретно сделано вами на нашем строительстве? Я повторяю — на нашем строительстве. Поэтому не ссылайтесь, пожалуйста, опять на Чартакскую плотину. Скажем прямо, ничего вами тут не сделано. Так почему же вы считаете себя вправе поучать других?

— Как вы смеете! Я заслуженный инженер! — шаркнув стулом, взвился Хазратов. — И потом…

— Я вас слушал с большим терпением. Наберитесь выдержки и вы, — сказал Мингбаев.

Озираясь по сторонам, словно ища у сидящих поддержки, Хазратов грузно опустился на место.

— Говорите по существу, товарищ Мингбаев. Здесь не место для споров, — заметил Каминский, водрузив на нос пенсне.

— Почему же? В спорах рождается истина, — возразил ему Мингбаев. — Кто умеет критиковать, тот должен и уметь выслушивать критику в свой адрес.

— Я не называл вашего имени, но вы меня прекрасно поняли, и это говорит о справедливости моих слов! — бросил с места Хазратов.

— Вы занимались самохвальством, — сказал Мингбаев. — У меня не возникает необходимости консультироваться с вами, ибо я не вижу вашего опыта. Даже наоборот, бросаются в глаза ваши заблуждения. Ведь вы не станете отрицать, что выступали против целого ряда рацпредложений, которые в конечном счете — после долгих хлопот, правда, — были приняты и принесли нам огромную выгоду. Ту самую экономию, за которую вы только что так ратовали… на словах.

— Товарищ Мингбаев, поменьше эмоций. Переходите к сути, — хмуро проговорил Садовников.

И Хазратов не без удовольствия отметил, что начальник стройки, видимо, недоволен Мингбаевым. В присутствии москвичей — и такие разговоры! Какому хозяину приятно, когда выносят сор из избы… Так-то, почтенный начальник участка, ты опять просчитался!

Мингбаев подробно рассказал о том, как были устранены упомянутые Хазратовым дефекты на плотине и за счет какой экономии были перекрыты непроизводительные расходы. Отчитался о том, что сделано на плотине за последний месяц. Перечислил имена передовиков и рационализаторов. Назвал сумму, сэкономленную в результате использования рацпредложений.

Но Хазратов уже не слушал его. Внутри у него все клокотало. В душе он последними словами ругал Мингбаева, после которого, кажется, выступал Музаффаров, говорил что-то о строительстве плотины и, конечно, хвалил начальника участка. Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку! Ха-ха!..

Хазратов предполагал, что вслед за стариком возьмет слово и Шишкин. Но тот помалкивал, сидел, опустив голову, словно не желая встречаться взглядом с Мингбаевым. Так и не выступил. «Отрадно, отрадно, — думал Хазратов, потирая ладони. — Хороший признак. Похоже, Сапчабашев сделал свое дело. Молодец! Если так, то вряд ли Шишкин еще когда-нибудь станет вступаться за дружка… Придется Сапчабашева пригласить в ходжакентскую чайхану и задать в его честь пир».

Музаффаров все ораторствовал, а Мингбаев делал торопливые записи в блокноте.

…«Между ними бы еще вбить колышек! Тогда бы я развернулся», — подумал Хазратов, глядя в зеркало.

Он крепко сжал кулак и пригрозил им:

— Я еще тебе покажу!

Отражение в зеркале повторило жест. Хазратов притопнул босой ногой. Полы халата мотнулись, обнажая голые волосатые икры.

— Ты кусаешься словно блоха, забравшаяся мне под рубашку. Я раздавлю тебя ногтем!

— С кем это вы беседуете, господин мой? — расхохоталась Гульбадан, появившись в дверях с подносом и увидев, как муж бранится со своим отражением. — Что с вами? Или репетируете какую-то роль для сцены?

— Наш мир — огромная сцена. А мы — актеры. Каждый играет какую-то роль, — сказал муж, принимая из ее рук поднос с чайником, вазами с вареньем и печеньем.

Он осторожно поставил поднос на стол, заметив, что жена заварила чай в его любимом чайнике. Затем она достала из серванта миниатюрную японскую пиалу, на донышке которой, если посмотреть на свет, появлялась обнаженная красавица. Чтобы напиток стал душистее и гуще, Гульбадан несколько раз перелила чай из одного чайника в другой и только потом протянула мужу пиалушку с чаем:

— Выпейте, мой повелитель. Пропадет усталость.

— Благодарю.

— Может, опрокинете стопочку коньяку?

Хазратов поморщился: после вчерашней гулянки у него еще до сих пор побаливала голова.

— Не стоит. В моем возрасте уже следует беречь себя, дорогая.

Гульбадан пошла на кухню за уже отцеженной чучварой, начиненной мясом и душистыми травами, — любимым блюдом мужа. И когда она вернулась, Хазратов вскочил из-за стола и предупредительно взял из ее рук глубокий ляган, исходящий паром.

— Ну, как ты тут живешь? — спросил Киемходжа, когда они сели друг против друга и наложили себе в тарелки чучвары, приправленной простоквашей и перцем.

— По вас скучаю, повелитель. Если б вы разрешили, я бы через день приезжала к вам в Чарвак.

— Там ничего интересного. Только измучаешься в дороге. Какие тут новости?

— Никаких… Говорят, жена вашего Мингбаева ушла от Музаффаровых.

— Как ушла? — Хазратов так резко опустил вилку, что едва не отбил край импортной тарелки.

— Так и ушла. Перешла жить на другую квартиру.

— Что же ты молчала до сих пор!

— Не думала, что это для вас так важно.

— А почему она ушла, не знаешь?

Гульбадан пожала округлыми плечами.

— Впрочем, нетрудно догадаться, — Хазратов засмеялся. — Такой жеребчик в доме — любую привязь порвет, если кобылку увидит.

Гульбадан залилась звонким смехом. Потом сказала:

— Соседи часто видели, как Хайрушка катал ее в своей машине…

Хазратов встал, пружинящей походкой подошел к столику с телефоном и стал названивать в Чарвак Сапчабашеву.

— Так что, Ишларбек, остальное за тобой! — посмеиваясь сказал он после того, как сообщил новость.

Положив трубку на рычажки аппарата, обернулся к жене:

— Доставай коньяк, гульнем!

Гульбадан, просияв, исполнила повеление.

Оглаживая свои белые пухлые руки, Хазратов подошел к столу; стоя, налил коньяк себе, жене и, высоко подняв хрустальную рюмку, провозгласил:

— Да служит н а м фортуна!..