Юрий Стрехнин - Выходим на рассвете

А немного позже, когда уже розовел поздний летний закат, рота, получившая приказ, покинула казарму и ускоренным шагом двинулась к Дому свободы. Шли, чтобы сократить расстояние, не как обычно, улицей, ведущей мимо лагеря от вокзала к центру, а напрямик, глухими переулками, мимо многочисленных палисадников, в которых пышным белым цветом цвела черемуха — «ломская сирень». В самом начале, свернув от лагерных ворот, прошли Царским проездом. От тополей поперек аллеи лежали уже длинные тени. Яношу вспомнилось, как год назад сидели они с Ольгой в этой аллее. Вот она, памятная скамейка… Прошли мимо. Муж и жена, а вместе почти и не жили. Вместе… Когда наступит такое время, чтобы, просыпаясь, всегда встречать взгляд любимых глаз?.. Сегодня с утра, когда пошел в типографию, сделал крюк. Для милого друга семь верст очень близко, — кажется, так говорят русские? Жаль, Ольгу застал уходящей — спешила на фабрику. Только минуточку и повидались… Но лучше сейчас не думать об этом. Неизвестно, что будет скоро, может быть — через час. А ведь отвечать нужно не только за себя, а и за людей, которые подчинены, — их десять. Пусть не расслабляет грусть. Надо быть тверже, собраннее.

Когда уже стемнело, в Доме свободы и в окружающем его саду сосредоточились по приказу военно-революционного штаба почти все вооруженные силы, которыми он располагал к тому времени в Ломске. Интернациональный батальон Красной Армии был представлен только венгерской ротой. Две другие, состоявшие главным образом из солдат, не оставивших службу после роспуска старой армии, и некоторого количества вступивших в армию красногвардейцев, к тому времени были уже не в Ломске: кроме роты, направленной в Мариинск, еще одна была послана тоже на восток от Айги, на станцию Судженка в помощь шахтерскому отряду из Кузнецка, уже ведущему бой.

Губком партии, отсылая из Ломска эти роты, составлявшие, по существу, почти две трети военных сил, которые он имел, полагал, что сейчас важнее всего восстановить положение на Сибирской магистрали — ведь от этого зависит и судьба Ломска. Была надежда, что белочехов на магистрали удастся утихомирить быстро. Однако сообщения оттуда, правда очень нерегулярные и неполные — кто-то все время портил телеграфную линию, становились с каждым часом тревожнее: и с запада и с востока бои приближались к станции Айга, откуда семидесятиверстная железнодорожная ветка ведет на север, к Ломску. Сообщений от посланных из Ломска рот за последние два дня никаких не поступало. Только один раз пришла депеша из-под Мариинска: «Ведем тяжелый бой, шлите патроны и подкрепления». Но затем со станцией, откуда это было передано, связь прервалась.

В губкоме партии были очень обеспокоены судьбой отрядов, посланных на магистраль, но выделить им в помощь какие-либо силы еще — было трудно: по данным чека, в городе, наводненном бывшими офицерами и противниками Советской власти, бежавшими из центральных губерний после ее установления, назревало серьезное вооруженное наступление контрреволюции. Было ясно, что заговорщики ждут часа, чтобы выступить. Их, конечно, подбадривает то, что чехословаков и белогвардейцев на пути к Айге, а следовательно, и к Ломску остановить пока не удается.

Нарастающая опасность мятежа вынудила принять самые срочные предупредительные меры. На экстренно созванном совместном заседании губкома партии и исполкома Совета был образован военно-революционный штаб. Он решил собрать в одном месте все силы. Рота интернационалистов и рабочие отряды расположились у Дома свободы. Были поставлены усиленные караулы для охраны телеграфа, электростанции, зданий губкома и губисполкома, водопроводной станции, пристани и вокзала. На улицы были высланы конные и пешие патрули. На всех дорогах, ведущих в город, выставлены заставы. Все это потребовало множества людей. После того как патрули, заставы и караулы были посланы, в Доме свободы в распоряжении штаба осталась только рота интернационалистов, да и та уже не в полном составе. Но со всех сторон города подходили резервы, поднятые партийными комитетами. Шли добровольцы с мельниц, с лесопилок, с железной дороги, с кожевенного завода и спичечной фабрики, из разных учреждений.

Подкрепления были не очень велики: партийные комитеты звали лишь самых надежных, проверенных, таких, на которых можно положиться.

Заседавший непрерывно в Доме свободы военно-революционный штаб был очень обеспокоен тем, что добровольцев, желающих встать на защиту Советской власти, в городе набирается не очень много: гарнизон давно распущен, а рабочих в Ломске мало — до революции он был городом чиновно-обывательским, торговым.

Беспокоило штаб и то, что многие в этот вечер, пришедшие к Дому свободы по призыву партийных комитетов, военных навыков не имели. Исходя из этого, штаб решил бойцами отдельных отрядов пополнить роту интернационалистов с тем, чтобы ее опытные бойцы стали наставниками новичков.

Поскольку состав роты за счет вновь прибывших увеличился почти втрое, было решено преобразовать ее в интернациональный батальон. Это диктовалось не только военными соображениями. Контрреволюционеры все время распускали слухи, что Советская власть в Ломске держится на штыках иностранцев — врагов России, что настоящие русские люди не хотят защищать большевиков. Об этом говорилось в листовках, тайно расклеенных по городу после случая в монастыре. То, что там произошло, рисовалось как разграбление обители иностранными наемниками большевиков.

Всех, приходивших на пополнение, тут же определяли в отделения и взводы. Только железнодорожники, самый сплоченный и самый крупный из отрядов города — в нем насчитывалось около ста человек, остался самостоятельной боевой единицей.

Со сбором сил спешили: по данным чрезвычайной комиссии, тайная офицерская дружина намеревалась этой же ночью или на рассвете захватить губком и губисполком, разогнать все органы Советской власти. До выступления контрреволюционеров оставались, может быть, считанные часы.

Когда рота пополнилась, Гомбаш получил повышение: стал командиром взвода.

Во взводе к этому времени насчитывалось всего двадцать восемь бойцов. Поэтому Гомбаш не удивился, когда ему сказали, что он должен взять из пополнения двенадцать. Все новички были из разных мест: с почты, из сапожной артели, из гончарной мастерской, из небольших учреждений и предприятий, где нельзя было, из-за малочисленности, создать свои отряды, но где, как и всюду, нашлись люди, откликнувшиеся на призыв защитить Советскую власть. Гомбаш очень удивился, увидев среди пришедших Сергея Прозорова. Но расспрашивать было некогда, да при всех и не хотелось, хотя Гомбашу и было любопытно узнать, каким образом Сергей оказался в числе пополнения.