Вениамин Рудов - Временно исполняющий

Пока ван Дорфен щелкал пальцами, вскакивал и садился, чтобы через секунду-другую вскочить снова, в соседней комнате майор Гаркуша, поминутно глядя на наручные часы, докладывал Сурову, на каком основании задержал для выяснения личности представителя зарубежной фирмы.

Суров сознавал, чем может кончиться для Гаркуши, а заодно и для него лично, инцидент с иностранцем, если выяснится, что он, этот необычный инцидент, порожден недоразумением и по глупейшему стечению обстоятельств задержан действительно представитель известной зарубежной фирмы, поставляющей оборудование для нового завода на многие миллионы долларов.

— Он иностранец. По всем признакам. И паспорт у него не поддельный, и наша виза в порядке. — Майор, очевидно, представлял меру ответственности, как, вне всякого сомнения, и понимал, что отныне, после доклада старшему начальнику, делит ее с ним.

— Может, не нужно? — спросил он вдруг.

— Что — не нужно?

— Есть еще время, товарищ подполковник. Извинимся, посадим в поезд, а пока он доберется до Москвы, наведем нужные справки.

Предлагался выход из создавшегося щекотливого положения. Но компромиссное решение было чем-то вроде почетной капитуляции. Эта неожиданная сверхосторожность Сурову не понравилась.

— Пришлите ко мне капитана, — требовательно проговорил он. — Побеседую с ним. А там видно будет.

— Нельзя задерживать поезд. Вы не успеете.

— Когда следующий на Москву?

— Скорый? В двадцать три тридцать.

В комнате стало тихо. За стеной гудел вокзал, грохотал динамик, оглушая пассажиров веселой музыкой.

Майор беспокойно топтался, глядя на неторопливого подполковника внимательными глазами и умело скрывая удивление: вместо того чтобы воспользоваться оставшимися до отхода поезда минутами, тот взял со стола карандаш и стал вызванивать по пустому стакану дробь.

— Мне нужен капитан! — воскликнул и положил карандаш на прежнее место.

За окном взревел тепловоз, и рев его слился со звоном станционного колокола.

— Ушел. — Губы Гаркуши искривились в гримасе недовольства. Сорвавшееся слово сопроводил вздох сожаления. — Разрешите идти?

От стрелочного поста доносился перестук колес — экспресс набирал скорость.

— Позаботьтесь об ужине для иностранца. — Суров глядел мимо Гаркуши, в окно. — Об ужине и ночлеге в «Интуристе». На всякий случай. Чтобы все было как полагается. Для нас с вами он пока иностранец.

— Вас понял. Разрешите выполнять?

Гаркуша пошел к двери медленным шагом, и Суров, провожая взглядом ладную фигуру майора, мысленно похвалил его за четко организованную службу на КПП, но, правда, это хорошее впечатление несколько смазывалось проявленной сейчас нерешительностью.

«Значит так, — стал рассуждать Суров, суммируя имеющиеся объективные данные о задержании ван Дорфена. — Когда из-за границы прибыл экспресс, сержант Калюга, входящий в состав наряда капитана Фирсова, собирал документы у иностранных пассажиров в пятом и шестом вагонах. В шестом ехал ван Дорфен. Его паспорт Калюга опустил вместе с остальными в портфель, чтобы после оформления вернуть законному владельцу господину ван Дорфену проштемпелеванным».

— Не скажете… э-э… уважаемый пограничник, сколько простоит поезд на вашей станции? — поинтересовался любознательный иностранец.

— Два часа тридцать минут, — ответил Калюга.

— О-о, прекрасно! Целых два часа и еще тридцать минут.

Тон, каким это «прекрасно» произнес ван Дорфен, чем-то насторожил Калюгу: уж больно мрачно прозвучало «прекрасно». Но еще больше насторожил сержанта сам вид иностранца — казалось, он был сильно напуган. Калюга рассказал о своих подозрениях Фирсову.

Опытный капитан снисходительно улыбнулся.

— Который? — спросил, раскрывая паспорта. — Этот?

— Так точно, товарищ капитан. Он.

Много повидавший за свою службу капитан скользнул взглядом по бритой физиономии ван Дорфена. Ему ничего не говорили фатоватые бачки, чуть заметная улыбка на кривоватых губах под еле заметной полоской седоватых усиков. Капитан уже готов был перевернуть страничку, чтобы в положенном месте поставить въездной штемпель, а бдительному сержанту сказать, что на этот раз он ошибся. Однако…

«Стоп, — сказал он себе. — Не торопись, парень. — И начал разматывать длинную ленту протяженностью в двадцать один год. — К черту баки и усики. Убрать морщины на лбу, у рта. Залысины подчернить, зачесать волосы на косой пробор. Улыбку отставить».

И укатил бы ван Дорфен в Москву в мягком вагоне, на нижней полке в двухместном купе, не напомни капитану улыбка на фотографии в паспорте другую, поразительно схожую с этой, в другом документе, советском, в котором он, тогда сержант срочной службы, проставил выездной штемпель.

Двадцать один год прошел с той поры. Фирсов за эти годы успел уволиться в запас, чтобы через шесть лет снова оказаться в погранвойсках.

Капитан почти не верил в случившееся, не доверял памяти. Неужели ван Дорфен и невозвращенец из Кирова — одно и то же лицо?! Тот самый молодой ученый, которого двадцать один год назад пропустил за границу через северный КПП он, сержант Фирсов, в составе делегации ученых, а затем множество раз видел его фотографию и в фас и в профиль. Фамилию капитан забыл. Начисто вылетела из памяти.

И вдруг по странной ассоциации возникла фамилия другого участника делегации, Андрея Вадимовича Кобзева.

Кобзева капитан в прошлом году провожал в заграничную командировку. Видел и на обратном пути. Разговорились, адресами обменялись. Да и как не обменяться адресами двум москвичам с Таганки, с той самой, где прошли детство и юность, а затем судьба предначертала одному из них остаться цивильным, другому — надеть военную форму.

Спешилов!.. Алексей Спешилов!.. С улыбочкой на кривоватых губах. Точно — Спешилов: у того на левой руке недоставало мизинца, как и у мнимого ван Дорфена.

— Товарищ подполковник, голову даю на отруб! Он, Спешилов!..

— И что мне о вашей головой делать, товарищ капитан? Ее ведь к делу в качестве вещественного доказательства не приобщишь.

— Уверяю вас, товарищ подполковник, нет ошибки. Кобзева надо найти, Андрея Вадимыча, он подтвердит.

— Постарайтесь дозвониться до Кобзева.

— Молчит квартира.

— Звоните еще. Пока не ответит, звоните. Ну, все, капитан. Пусть ко мне зайдет майор Гаркуша.

Капитан вышел.

«Так что мы имеем на сегодняшний день? Подозрения сержанта Калюги — раз. Подозрения капитана — два. Предположения того же капитана — три… А отсутствие мизинца может оказаться простым совпадением.

Ничего больше. Нет, кое-что есть.

В активе мы имеем звонок ван Дорфена по местному телефону, причем ван Дорфен это категорически отрицает. Свидетель — носильщик Ильчук.