Янис Ниедре - Деревня Пушканы

— Может, и мог бы. — Айзсарг побарабанил пальцами по столу. — Мыслишь ты как будто по-государственному. И в Пурвиенской волости отряда нет. Знаешь что, завтра с утра приходи к уездному начальнику! На Солнечную улицу. Буду там в канцелярии. Капитана Виксну спросишь. Посмотрим, послушаем, что начальник скажет. Ну, за удачу!

Теперь можно было опять чокнуться. Казалось, водка стала еще приятнее и хмельнее. Совсем не такой, как обычно. Какой-то возвышающей, точно некое таинство. Может быть, из-за нахлынувшей радости оттого, что у него, Антона Гайгалниека, единственного на всю деревню Пушканы будет форменная одежда, шапка, ремни и петлицы. И ружье, которое сможет куда угодно с собой таскать. И на гулянки под открытым небом, и на вечера танцев. Любая девица покраснеет от волнения, когда Антон Гайгалниек в полном вооружении пригласит ее танцевать. А этих государственных преступников, этих красных, он одного за другим вытащит из нор, упрячет в тюрьму.

Он — Антон Гайгалниек…

В канцелярии уездного начальника Антона встретили недружелюбно.

— Вступать в айзсарги? Получить форму и ружье? Спятили вы? Здесь правление уездного начальника! — сурово отрубил сержант с торчащими, как у ежа иглы, волосами, когда Антон самодовольно, по-военному крикнув «здравия желаю!», изложил цель своего прихода. Собираясь сюда, он уже успел похвастать своим, с каким блеском, с какой славой вернется в Пушканы, и вдруг: «Оставьте помещение! Не мешайте!»

— Но мне вчера офицер, господин капитан Виксна, велел явиться сюда, — сказал он с отчаянием, когда сержант взялся за ручку двери. — Факт, велел!

— Господин капитан Виксна совещается. — Но дверь в сени все же отворилась. — Мне о вас ничего сказано не было. Но можете подождать в коридоре, там есть скамейка, — проворчал сержант, снова кинув на посетителя малоодобрительный взгляд. Голодранец какой-то! В пиджачке из домотканого сукнишка, на голенища набегают мешковатые штанины. — Ждите!

Ждать было неприятно. Торчи в узком полутемном коридоре и боязливо поглядывай на высокие двери, которые то и дело открываются, но только не для тебя. В коридор входят и выходят из него важные люди, и в форме, и в штатском. Здороваются, разговаривают друг с другом, смеются, закуривают, только ты для них пустое место. Тебя не замечают даже тогда, когда невзначай заденут локтем или коленом. Потому что ты сидишь на скамье для ожидающих, для просителей.

«А что, если капитан Виксна забыл про меня? Если он вчера в трактире говорил о зачислении в айзсарги лишь потому, что выпил?»

Антон Гайгалниек уже не мог усидеть на месте. Он встал, подошел к двери канцелярии и снова постучал, напомнил о себе. Теперь в канцелярии были еще двое в айзсаргской форме.

— Чего пристали? — Сержант с раздражением бросил закуренную папиросу в пепельницу. — Господин капитан совещается. — Но он все же встал, поправил ремень и вошел в соседнюю комнату. Вернувшись, он подал Антону Гайгалниеку пол-листа линованной бумаги и какой-то напечатанный наполовину листок: — Напишите прошение! И ответьте на все вопросы, что на этом листе. Садитесь за тот столик, там есть перо и чернила, пишите!

— Ах, писать… — растерялся Антон.

— Ну конечно, писать. А вы думаете, вопрос решат без заявления?

— Но мне, но я… Я очень плохо пишу. Не могли бы вы мне помочь? — Сказать это было невыразимо трудно, от волнения и стыда сдавило горло. Но что поделать, когда вот такая беда.

— Ах плохо пишешь? — поиздевался сержант. У него во рту оказались серебряные зубы, которые, когда он смеялся, поблескивали, точно шляпки гвоздей.

Антону казалось, что сейчас они вонзятся ему в руку.

— Тому, кто не умеет как следует писать, не место среди стражей государственного порядка! — Сержант уже хотел взять обратно бумаги, которые только что дал.

— Погодите! — воскликнул один из айзсаргов. Мрачный, солидный человек со шрамом во всю левую щеку. Антон увидел у него на погонах две звездочки. — Если господин Виксна велел подготовить документы, то его распоряжение надо выполнить. Идемте со мной!

Айзсарг вывел Антона на лестничную клетку, они поднялись на второй этаж и остались наедине в небольшой комнатке с канцелярским столом, пишущей машинкой, телефоном и огромным шкафом — до самого потолка.

— Сядьте и расскажите о себе все: кем были, что делали! С самого детства по сей день. Только берегитесь утаить что-нибудь или, упаси бог, солгать! Вы знаете, что грозит за ложные показания?

— Божья кара. — Антон провел ладонью по взмокшему лбу.

— Божья кара — это уже потом, после смерти. А на этом свете — военный суд и тюрьма. — Айзсарг посмотрел на Гайгалниека ледяным взглядом. — Дача заведомо ложных сведений о своей личности — государственное преступление.

— Ничего не скрою. Святая богоматерь мне свидетельница…

— Тогда говорите! Сколько вас детей у родителей? Где теперь братья, сестры, остальные родственники?

— Братьев нет. Были две сестры. — Антон словно проглотил сухой комок. — Одна еще молодой умерла от оспы, другая — когда третьего ребенка родила.

— В Совдепии, по ту сторону Зилупе, родственников нет?

— Нет.

— Ладно, рассказывайте все по порядку!

Однако рассказывать все по порядку было не так-то легко. Антон Гайгалниек никак не мог отличить важное от маловажного, рассказ его затянулся, и айзсаргу ничего другого не оставалось, как спрашивать самому. Спрашивая, он также хотел выяснить, почему крестьяне деревни Пушканы в страду целыми днями пропадают в Даугавпилсе.

— Значит, хотели военнообязанного освободить от выполнения долга, — холодно сказал айзсарг. — Не по-государственному мыслите, гражданин Гайгалниек. Совсем не по-государственному. Вам чуть было не доверили обязанности стража порядка, а вы ради какой-то там деревенской общины участвуете в преступном деле. Может быть, вы и в айзсаргскую организацию проникнуть хотите, чтобы использовать это на благо деревенской общины? В свободной Латвии не может быть никаких общин, не отвечающих национальным интересам. Не может быть интересов родственных, соседских, а только высокие общегосударственные интересы. Айзсаргу отец не отец и брат не брат, если они не мыслят национально, у айзсарга есть только мать Латвия, и ее именем приказывает ему ближайший начальник.

Айзсарг взял лист бумаги и быстро вышел из комнаты. Антон слышал, как зловеще проскрипели сапоги в коридоре, затем на лестнице.

«Конец! Прощай, форма!» Ах, почему он так глупо поступил? Зачем связался с Тонславом? Зачем вздумал спасать Езупа? Если бы можно было случившееся сделать не случившимся, он первым сказал бы высоким начальникам: «Схватите Езупа!»

Через какое-то время айзсарг вернулся. Прошел вплотную мимо Антона, сел на стул и поднял глаза на отчаявшегося парня.