Янис Ниедре - Деревня Пушканы

Был понедельник. До следующего платежа оставались пять спокойных дней, в прошлую субботу она оплаты сверхурочных избежала и имела основание надеяться, что встреча с ремесленниками ее не расстроит. Хозяйка в неплохом расположении духа прошла через вестибюль, поднялась по лестнице, достаточно широкой, чтобы по ней могли пройти рядом четыре такие Зустрыни, и застыла, словно ее хватил удар. А Дзенис где?

Дзенис сегодня должен был работать в конце лестницы над постаментами для приобретенных в Даугавпилсе бронзовых фонарей. Постаменты оказались в том же состоянии, что в субботу. Сдерживая гнев, хозяйка направилась в зал. Там, правда, еще щекотала ноздри пыль от свежей побелки известкой, а на полу под ногами шуршала ломкая древесная стружка, но никого из ремесленников не было видно.

«Безобразие! Пьют, наверно. Черный понедельник у них. Ясно, этот нахал Дзенис у них заводилой…» Она в ярости кинулась на кухню, оттуда — в кладовую, в которой мерцал тусклый свет керосинового фонаря. Да, они были там, но отнюдь не пьяные. Не сказать, чтобы Евлампиевы и Дзенис пили. Ремесленники сидели развалившись на груде досок и чего-то ждали. На усеянный стружками пол брошены рыжие мешки, инструменты и измазанная известкой одежда.

— Вы, хозяюшка, за сверхурочные еще не все уплатили, — начал старший из Евлампиевых, поглаживая бороду, когда она выплеснула накопившееся бешенство. — Не уплатили. Когда нанимали, обещали платить по закону, а что получается?

— А я на полштофа не давала вам? На той неделе, когда материалы возили, вы отдельно не получали?

— Это сдельная плата, хозяйка, была за особое дело, — опять погладил бороду старший Евлампиев. — За то, что мы, пока хозяин склада не видел, лучшие материалы для вас утащили.

— Да и привезли вам, — добавил другой Евлампиев, тоже бородатый, только на вид помоложе и темней.

— Именно так, — вмешался Дзенис, по которому уже давно соскучился волчий паспорт. — Полштофа вы дали рабочим за особые услуги, за обставленное законом воровство, как сказал уже Егор Евлампиев. Мы все слышали, как вы с приказчиками договаривались. Сверхурочных это не касается. Потому платите по закону. Добавочно двадцать пять процентов за первые два часа и пятьдесят за остальные два.

— Значит, двадцать пять за первые два, а за остальные два — пятьдесят уже? — насмешливо переспросила госпожа Зустрыня. — И вы надеетесь, что вам заплатят?

— Двадцать пять за первые два, за остальные два уже пятьдесят. То есть — вдвое. Это по закону о рабочем времени. Вы, уважаемая, сами не раз напоминали нам, что государственные законы надо соблюдать.

— Дзенис! — терпению Зустрыни пришел конец. — Не пытайтесь у меня бунтовать!

— Разве это бунт, когда рабочий человек требует, чтобы соблюдали закон? — Дзенис состроил удивленное лицо. — Требует, чтобы хозяйка, как все смертные, закон уважала.

— Дзенис! — наконец хозяйка решилась сказать то, что ей уже так давно хотелось. — Мне умники и подстрекатели не нужны. Можете идти на все четыре стороны.

— И пойду, — приосанился краснодеревщик. — Мы с вами не венчались. — Поглубже нахлобучив солдатскую фуражку, он наклонился за вещевым мешком. — А за сверхурочные, хозяюшка, вы мне все равно уплатите. Иначе вам тут никакой «Ливонии» не видать.

— Не мелите чепуху! — бросила хозяйка, но тут же осеклась.

Вместе с Дзенисом поднялся и старший Евлампиев и тоже взялся за мешок.

— Ну пошли… — кивнул старик своим.

— Пошли, — отозвались они. Встали и, широко, как лесорубы, расставив ноги, волосатыми, загрубевшими от известки и краски руками подхватили свои котомки.

— Что же это вы? — испугалась госпожа Зустрыня.

— Уходим, артель уходит!

— Почему уходит?

— Раз хозяйка не платит, рабочий уходит.

— Разговор был лишь о Дзенисе. А не о вас, вы должны остаться! С вами я из-за платы спорить не стану. Мы сейчас с вами договоримся.

— Уже достаточно договаривались. — И самый младший из Евлампиевых так размашисто кинул на плечо мешок, что хозяйку ресторана прямо ветром обдало. Берегись, как бы не стукнуло!

— Вместе нанимались, вместе работали. Не подходит вам один, не подходят и остальные.

— Но к Рождеству ресторан должен быть готов! — уже с отчаянием в голосе воскликнула госпожа Зустрыня. — Времени осталось в обрез.

— Об этом раньше думать надо было, — уже от дверей отозвался старший Евлампиев. — О работе люди обычно без ругани толкуют. Мы честные ремесленники, сколько лет на графа Борха работали, к нашей артели никто так не относился.

Первым вышел Дзенис, за ним старик, а уже за обоими потопали остальные. По уверенному шагу, с каким они ступали через недостроенное помещение со стойкой, было видно, что они твердо решили не возвращаться. А для госпожи Зустрыни это как нож в спину. Господи милосердный, где ей сразу других ремесленников найти? Среди местных нет. И в Даугавпилсе — тоже. Она убедилась в этом, когда началась эта грызня из-за сверхурочных. Из Риги выписать? Пока найдешь, привезешь, укажешь, что делать, черт знает сколько времени и денег на ветер уйдет. А тут еще кое-кого благодарить придется. Пусть и в суде свои сидят, без расходов все равно не обойтись. Судьям на один ужин сколько уйдет. А господин Скара и остальные каждый божий день пристают. Поторапливайтесь, мол, поторапливайтесь! Постарайтесь ресторан до Нового года открыть! Знаете же, для какой цели ваше заведение предназначено!

Господи, в какое сумасшедшее время мы живем! Работника, и того по-человечески не прогнать, если напакостит.

Нет, сейчас она отпустить их не может! Пускай им достанутся ее кровные денежки! И хозяйка по лестнице кинулась догонять забастовщиков.

— Эй, люди! Господин Дзенис! — Она преднамеренно назвала его господином. — Постойте, вы меня не так поняли…

— Как же не так, коли хозяйка заместо того, чтоб уплатить что положено, на дверь указывает, — ответил на ходу Дзенис. Но четверо бородачей все же приостановились.

— Сказала же, получилось недоразумение. Я платить не отказываюсь. Ступайте наверх и работайте! Сейчас добуду денег. Думаете, если работодатель, так легко обернется.

— Ну это уже другой разговор.

Дзенис опустил мешок на пол.

— Только, хозяюшка, без уверток. Люди Евлампиевой артели не пустомели какие.

— Да что вы, господин Дзенис, что вы? — уже и обиделась как будто Зустрыня. — Да разве между латышами такое возможно! — Сказать еще что-нибудь она уже была не в силах, у нее перехватило горло.

Чуть погодя деньги за сверхурочные были уже в рабочих руках. На этот раз квитанции были написаны простым карандашом на вырванных в спешке из тетради листках, и люди заворчали, но хозяйка вывернулась. Она торопилась, мол. Думаете, забастовка это пустяк. В следующую выплату она все исправит. Дзенис, правда, еще что-то возразил, но старый Евлампиев махнул рукой, и конфликт был улажен. Не успела хозяйка напудрить нос, как в «Ливонии» опять заходили пилы, рубанки и стамески, точно дятел в бору, застучал деревянный столярный молоток.