Виктор Попов - Живая защита

Он повел Гришку поперек путей. Пришлось то и дело ползти под вагонами. На последнем междупутье лежала горка досок. Как видно, по-хозяйски к делу приготовлены. Каждая досочка одна в одну, что по длине, что по ширине, что по толщине. Краешки выбраны, поверхность гладко отфугована. «Как же он вез? Им поперек вагона не уместиться», — мелькнуло в голове Гришки.

— Взяли! — скомандовал Арусев.

Ого! Штук шесть досок, положенных одна на одну, оказались тяжелыми. Пришлось половину столкнуть. Гришка за один конец, Арусев за другой подняли, снесли с путей.

— Под откос! — крикнул Арусев. — Потом оттащим.

Первая доска с мягким шипеньем скользнула по снегу. Внизу у плетневой изгороди она ткнулась в хилую из фанеры калиточку. Следом поползла еще одна. Вскоре все доски прижались к плетню. Потом побросали их за низенькую фанерную калитку. Арусев через огород сбегал в дом хозяев усадьбы. Вернулся быстро, и они заспешили к новому, только что прибывшему поезду.

Темнело. Загорелись прожектора на вершинах высоких мачт. В потоке зеленовато-синего света метались редкие снежные светлячки. Они сверкали, обещая Гришке елочное счастье. Он верил, что жизнь станет лучше. К работе привыкнет. А если работа станет спокойной, то и настроение портить нечем.

Опять из-под вагона раскосым чертом вывернул Арусев.

— Как дела? Приобвык? Знаешь что? С тобой можно так вот… душа в душу?

— Нельзя, — ответил Гришка.

Арусев удивился. От искренности еще никто не отказывался. Сказки, что ль, этому человеку сочинять?

— Ды нет… Чтоб душа в душу! Понял?

— Ну, нельзя, говорю.

— Перестань! Можно ведь душа в душу…

— Со мной не выйдет.

— Почему?

— По кочану! Если можно, ты бы не спрашивал.

— А-а-а… Вымудряешь… Слушай. Только, понимаешь, мы двое, и — могила. Понял? Слышь, Григорий, недалеко от откоса видел полувагоны? Отцепили их, больные. Вот-вот в депо угонят, пока не поздно, давай десятка два досок еще скинем.

— Да ты что?!

— Ничего. Как нецелованная девочка. Я быстро сработаю и за тебя и за себя. Не бойся, успею. А ты в это время накидаешь, вместе перетаскаем и загоним. Монеты завяжутся. А то, понимаешь, жена совсем остервилась, хоть пропади без денег.

— Это же воровство!

— Спасибо… А я не знал, что это такое. Не хочешь? Так и скажи.

— Да ты думаешь, чего захотел? Не жди, чтобы я полез…

Арусев замолк и отвернулся. Вдруг захохотал.

— Ну и напугал тебя! Дай-ка, думаю, испытаю новичка. Сразу побежит от страха штаны менять или погодит? Ну, кончай болтовню. За нас никто работать не будет.

Он широко расставил ноги, перешагивая через рельс под вагоном, и скрылся. Гришка озадаченно посмотрел вслед. Арусев, ловко ухватив молоток за конец ручки, громко стучал по колесу. Как ни в чем не бывало. «Конечно, пошутил, чего это я распсиховался», — подумал Гришка. Тут же вспомнил мягкое шипенье досок, сползающих по снегу. «Как умещались они на тормозной площадке поперек вагона?»

Доложить! Но кому? Дедюху? Он такой же рабочий, как и Арусев или Матузков. И Дедюх должен будет сообщать кому-то повыше? Зачем устраивать затяжку. В милицию? Но Гришка вообще не нюхал, как с милиционерами обращаться в таких случаях. Топыреву? Это подходяще…

На междупутье рядом со стеллажами тормозных колодок, рессор и прочих железок стояла узенькая переговорная колонка. Гришка открыл дверцу, вынул телефонную трубку. Голос Топырева был совсем рядом.

— Это Матузков! Да, новенький. Для кого новичок, а для кого старичок… Начинаю о деле. Шутка такая вышла… Я, кажется, помогал Арусеву доски воровать. После работы? Ладно, подождем.

И побежал к еще неосмотренному вагону.

Вскоре пришла ночная смена. Арусев собрался уходить. Он криво повел губами, глянув на Гришку.

— Ты чего? — спросил Матузков. А сам с беспокойством смотрел на дорожку в сторону конторы пункта технического осмотра. Время шло, а Топырева не видно.

— Ничего, — подмигнул Арусев. — Молодец! Далеко пойдешь.

Из-за одиноко стоявшего на соседнем пути «больного» вагона вывернулся Топырев. Он спешил. Черный полушубок расстегнут, в правой руке зажаты шерстяные варежки.

— Погоди, Арусев. Домой успеешь. Ну, рассказывай, — обратился он к Матузкову и засунул варежки в карман.

— Чего рассказывать… Доски с ним воровали… Я не знал, что они ворованные.

— Глянь-ко… — прошептал Арусев. Глазки блеснули злым огоньком. — Да за такое дело, за такие наговоры знаешь как бывает! Знаешь, говорю! В морду и — под суд.

— Не кипятись, — холодно остановил Топырев. — Толковее можешь?

— Чего ж толковее… Он с какого-то вагона накидал, а потом вместе под откос потаскали.

— А ты зачем помогал?

— Не знал я! Он говорил, приятель на поезде привез.

— Какой приятель! Кто говорил! — закипал Арусев. — Молодой, новичок, а какой вонючий. Ну и челове-е-ек втерся к нам…

Топырев пристально смотрел то на одного, то на другого. С чего бы выдумал новичок такую напраслину?

— Пойдем все вместе, куда покидали.

— Никуда не кидали!

— А я говорю — под откос…

— Торгуются, как бабы. Идем!

Гришку не удивило вранье Арусева: шкуру защищает. Но как ловко повернул, когда вздумал испытать новичка. Чуть не поверил…

Удивило другое. Когда по заснеженным путям подошли к откосу, то внизу, у фанерной калиточки, не виднелось ни одной доски. Даже следов не осталось. По самому откосу, где проползали доски, снег был взмешан и стоптан, будто ватага мальчишек изъелозила горку на салазках.

— Ну, показывай! — задиристо наскочил Арусев.

Топырев выжидательно посмотрел на новичка.

— Придется во дворе поглядеть, спрятали. У них небось заодно.

— За оскорбление знаешь чо?! В нарсуд вытащу!

— Двор надо проверить, — твердил Гришка.

— А кто разрешит? — спросил Топырев. — Погляжу я на вас: право слово, хуже баб. Ну, не поладили. Но нельзя же так наговаривать. — Посмотрел на озадаченного Гришку, на воинственно торжествующего Арусева и приказал: — Расходитесь.

Гришка не уходил. На свой риск он хотел все-таки заглянуть во двор. Арусев тоже не уходил. Он понимал намерение Матузкова и готов был костьми лечь у него на пути.

— Расходитесь, кому говорят! — прикрикнул Топырев. — Подеретесь! Еще этого не хватало.

— Ну, знаете… — промычал Гришка. Засунув руки в карманы телогрейки, пошел в сторону вокзала, к пешеходному мостику.

Арусев подождал, не вернется ли, и тоже пошел. Миновал осветительную мачту и спустился вниз на первую же улицу.

Лишь тогда Топырев направился к своей конторе.

Обеденный зал в столовой по трафаретам на стенах, по росписи на потолке — точная копия вокзального ресторана в Кузнищах. На каждой стене местный маляр вывел красноватую луну, заходящую в седловину гор. Внизу радужные полоски — отражение луны в озерной глади. На потолке из каждого угла тянулись к середине виноградные ветви.