Виктор Попов - Живая защита

Андрея Петровича злил раскисший неуверенный Тузенков. Наступает момент, когда надо быть собранным, уверенным в своей невиновности. Иначе нельзя рассчитывать на успех. А он уже опустил голову — рубите! Отдай такому в руки свою судьбу, на другой же день остригут наголо.

Встал, нащупал кнопку (не забыл еще, где она). Лидия Александровна с радостной улыбкой, заготовленной еще в коридоре, смело вошла в кабинет.

— Здравствуйте, Андрей Петрович! Как рада вас видеть! Знали бы вы…

Подошла вплотную, протянула руки.

— Здравствуйте. Немедленно отпечатайте вот это. Число не указывайте, потом определим.

— Сейчас все сделаю. Андрей Петрович, вы не забыли мою просьбу?

— Какую?

— Забыли. Я понимаю: работа — не сравнить с нашей. Насчет квартиры. Надо смотреть вперед, как жить мне дальше. Пока находятся подходящие покупатели, в самый раз все оформить.

Покорежило Дементьева.

— Не до того сейчас…

— А мне в самый раз. Время уходит. Когда еще вас увижу? Лучше не откладывать. Решение месткома о выделении квартиры подготовлено. Дело за согласованием вышестоящего начальства. Я сейчас напишу заявление, а вы…

— Нет. Прежде всего надо отпечатать.

— Исполню немедленно! Но нельзя откладывать и мой вопрос…

— Печатай! — рявкнул Дементьев.

Улыбка сползла с лица Лидии Александровны. Так Андрей Петрович никогда не обращался с ней. Это что же получается? О квартире только разговоры были? Не девочка, чтобы так обманывать. А если бы она уже продала дом или взяла задаток… Да как он смеет играть судьбой человека! Ценила его, лелеяла! И такая благодарность…

— Андрей Петрович, вы понимаете свое поведение по отношению ко мне? Вы понимаете, что все значит для меня?

Длинным маятником вытянулся к потолку Дементьев. В такой момент не хватало еще этой паутины, чтобы запутаться окончательно.

— Вам повторить?

Лидия Александровна поняла: обещания остались на словах. Стремительно вышла из кабинета. Тотчас на всю контору посыпалась возбужденная машинописная дробь.

Отпечатав, увидела — должна подписать. Противно! Чего захотел? Даже не попросил. Сунул — печатай! — а там увидишь, что требуется. Но кроме Дементьева есть еще Тузенков. А с ним придется работать не один день, это нельзя упускать из вида.

— Готов? — нетерпеливо спросил Тузенков, открывая дверь.

Качнула головой, сложила крашеные губы обиженным кувшинчиком и начала ставить небрежно загогулины, подписывая от имени работников дистанции.

Дементьев и Тузенков сразу же ушли из конторы. Видимо, будут разыскивать Тамочкина: названивать из конторы неудобно — слишком много свидетелей.

Вскоре по коридору спешными шагами прошел Барумов. Глаза его глубоко запали, лицо осунулось, будто не Яков Сергеевич, а он лечится, и сейчас ему едва удалось освободиться от врачей, чтобы оформить несколько дней в счет будущего отпуска. Тузенков может не разрешить. Официальное право на его стороне, ведь Барумов не проработал в дистанции положенного срока. Но если по-хорошему, то может отпустить без всякого оформления. Возложит обязанности начальника участка на мастера, и все. За неделю ничего страшного не случится, тем более что мастер — человек опытный. На это Барумов не рассчитывал, поэтому заранее заготовил официальное заявление. В такой момент оставлять Лену одну Павел не мог.

— Положите заявление на стол, — посоветовала Лидия Александровна. — Когда придет, тогда и решит.

— А когда? Мне сейчас нужно знать. Мне в больнице надо быть!

— Он занят делами поважнее. — Лидия Александровна всхлипнула, выскочила из-за стола. — Кому я верила! Кого просила! Полюбуйтесь на эту бумажку… Полюбуйтесь, Павел Егорович!

Она трясла перед глазами Барумова последней, тусклой копией обязательства, губы ее дрожали. Павел взял бумагу.

— Это проект?

— Какой проект! Вы держите документ. Как видите, он уже подписан!

— А почему я не знал? Никто на участке не знал о таком собрании?

— Подумаешь, вы… Об этом никто не знал. Такого собрания вообще не было!

Вначале Павел принял за недоразумение. Да это же оправдание крушения! Трудно поверить. Но факт вот он, свежий, его не перечеркнешь.

Свернул прочитанное обязательство. Он еще не знал, что делать с этим «документом»… Он — работник дистанции. Значит, и его именем прикрываются Дементьев и Тузенков!

Барумов никогда не жаловался. Даже мысль не приходила обвинять того же Тузенкова. Казалось, что жизнь сама наделит каждого но справедливости. Не покажется ли жалобой визит в партийный комитет железнодорожного узла? А может быть, подождать, когда само дело покажет? Ну нет…

Секретарь парткома Василий Никитич Дунков, оказывается, знал Барумова. И не только из дорожной газеты. Заученным или прирожденным жестом поправил спадающие на лоб серебристые пряди, усадил неожиданного гостя перед собой.

Павел предполагал истинную значимость такого приема. За улыбкой, за внешней приветливостью нередко покоилось безразличие ко всему и ко всем. Он уже подумал, не ошибся ли, сюда ли надо было идти?

— Слушаю, — сказал Дунков.

Всмотрелся в него Павел, что-то понравилось в первом деловом слове секретаря парткома. Никаких зигзагов насчет того, что хорошо ли живется, работается, что узнали интересного в мире и так далее.

— Вот, — Барумов двинул по столу тускло отпечатанный лист.

Василий Никитич прочитал быстро. Такие документы похожи один на другой. Ничто не зацепило внимания, — значит, написано правильно.

— Ну и что? — спросил Дунков.

— Как что? Собрания-то не было! Обязательство никто не обсуждал и не принимал.

— Вы анекдот рассказываете. Как же документ увидел свет?

— В связи с крушением! Тузенкову и Дементьеву нужен! Вот почему. Иначе бы я к вам не пришел!

— Ну зачем же кричать…

Только сейчас Барумов заметил собственный голос. Действительно, раскричался. В первый раз пришел в партком и так ведет себя…

Такого в практике секретаря парткома еще не было. Невероятно! Он прошел по кабинету, долго и напряженно думал. Потом вызвал кого-то по телефону.

— Извести членов парткома: заседание отменяется. Когда? Скажу потом. Нет, не уезжаю. Займусь партбюро живой защиты. В том-то и загвоздка, что срочно. Бывай здоров.

Кинул трубку на черные, торчащие из аппарата кнопки, посмотрел на Барумова, словно определяя мысли человека.

— Послушайте, Барумов, почему вы до сих пор не в партии? И, насколько мне известно, пока ничего не предпринимаете.

— Я бы охотно… Придет время, подам заявление. Года не проработал в дистанции, кто ж даст рекомендации. Меня еще не знают…

— Ну, положим, вас уже знают. А вот насчет годичного стажа это правильно. Ну-с, тронули.

Дунков прихлопнул дверь, повесил маленький ключик на гвоздик, вбитый в стену.