Виктор Попов - Живая защита

— А вы не знаете? — удивился Тамочкин. Оглянулся — никого — и заспешил: — На перегоне людей подавило — тьма! Но об этом… — Он предостерегающе поднял указательный палец. — Это я вам, как своему бывшему начальнику. А больше — никому! Там столько наворочали…

— Ты зачем в больнице?

— А как же! Работой кто руководил? Наш, Тузенков. Может быть, и его привезли. Так вот проведать, указания получить, что и как. Чтобы на дистанцию этот случай не повесили. А могут. Он ведь руководил. И вообще, мало ли какие указания могут быть.

«Ни черта ты не знаешь!» — зло подумал Дементьев.

— Уходи отсюда, язык покороче держи.

— Понятно… — Тамочкин согласно закивал головой. «Значит, на перегоне действительно горы трупов…» — подумал он.

Подошел Зимарин. Тоже в халате, но, в отличие от Тамочкина, сосредоточенный, ушедший в себя. — А вы что здесь?

— Ничего, — недружелюбно ответил Зимарин. — Этот друг, — указал он на Тамочкина, — болтнул насчет Тузенкова. Я проведать пришел.

— Живой он! — гаркнул Дементьев. — И невредимый! А лучше б придавило! Сам пусть бы расплатился!

Зимарин по-новому глянул на Дементьева. Откуда неприязнь к подопечному, почему заорал, даже с больничной обстановкой не посчитался?

— Всем быть на работе! Без вас разберемся!

Зимарин подумал и пошел по лестнице вниз. Вслед за ним, приподняв полы длинного халата, отягощенный доверительным признанием Дементьева, обреченный на долгое молчание о горах трупов на перегоне, зашлепал Тамочкин.

Дементьев направился в кабинет главного врача. Можно было сразу обратиться к заведующему хирургическим отделением. Уж там-то о Вендейко скажут все. Но, во-первых, заведующий может не знать в лицо Дементьева и тогда нужный разговор не получится, а во-вторых, большие руководители быстрее поймут друг друга. Судьба происшествия на перегоне во многом зависит не от заведующих отделениями, а от людей повыше.

У стеклянной перегородки стояло несколько человек. Все в белых одинаковых халатах. Не поймешь, кто главнее. Андрей Петрович чертыхнулся в душе, увидев среди них Барумова.

Павел стоял рядом с Леной. Она уже не плакала. Бледное лицо нервно подергивалось, большие глаза смотрели на каждого широко и умоляюще, будто просили: «Помогите!» Павел держал в руках темно-коричневые флакончики, полотенце, складной стул. Его взгляд скользнул по Дементьеву с немым равнодушием. «Ишь ты, не хочет признавать! — подумал Дементьев. — За перегородку, как видно, не пускают. И правильно делают. Нечего отираться таким. Тоже небось проведать…»

Андрей Петрович вошел в кабинет с видом человека, уверенного в успехе визита. Подал руку, сел в кресло, обтянутое светло-серым парусиновым чехлом.

Главный врач Александр Васильевич Шубин никак не походил на медика. Раньше Дементьев не обращал на это внимания. Встречаясь на совещаниях, вежливо раскланивались, и все. Но сейчас он заметил, как белый накрахмаленный колпак не шел к его большому скуластому лицу, красному то ли от загара, то ли от полнокровия. Будто нарочно надел чей-то колпак, да еще сдвинул на лоб. И еще халат напялил. Зачем? За письменным столом можно сидеть в обычном костюме.

— Чем могу?

Ишь ты, спрашивает. Будто не знает, что оформление аварийных случаев без медиков не обходится.

— В каком состоянии Вендейко?

Поразительно равнодушие медиков! Привычка? Смотрит так, словно речь идет о вечернем чае. На грубом борцовском лице не дрогнула ни единая жилка. Ответил сухо, скрытно:

— Только что пришел в сознание.

Всмотрелся в Дементьева, что-то вспомнил. Пока доставал папиросу, прикуривал, его лицо оживилось.

— Беспокоитесь? Все сделаем, что нужно. Поможем встать на ноги. Не сомневайтесь.

— Сколько предполагаете продержать?

Шубин отложил папиросу, опять посмотрел на Дементьева. Теперь глаза его, вставленные в широкие костистые скулы, откровенно изучали посетителя. Андрей Петрович уловил мысль врача. Что ж, они должны понимать друг друга.

— Вас интересует не сам больной, а что с ним связано?

Вопрос в лоб. Этого следовало ожидать. Дементьев обязан смягчить свой ответ, по-человечески должно получиться. Хотя бы в начале разговора: врачи ценят гуманность.

— И это интересует…

— Понятно, — вздохнул Шубин. Он постучал мундштуком по стеклянной пепельнице с рябыми вздутиями на боках, уже без всякого интереса к Дементьеву сказал: — Открытых переломов у Вендейко нет. Кровь не пролилась. Но состояние тяжелое. Ждем, что скажет рентген. У вас есть предложения?

— Они сами напрашиваются. Если хотя бы внешне машинист цел, невредим, чего же выдумывать. Запишите одно слово: «ушиб». От вас больше ничего не требуется.

— Понятно… Если — «ушиб», то нет крушения. Если — «ранен», то — крушение. Правильно?

Дементьев кивнул головой: правильно. Но зачем уточнять? Не думает ли уважаемый Александр Васильевич усложнить простое дело? Теперь уже Андрей Петрович изучающе выжидал слова главного врача.

Шубин вспотел. От тесного колпака, что ли. Вытер пот со лба марлевым тампоном, долго стряхивал папиросный пепел.

Андрей Петрович насторожился. Противное ощущение засасывающей вязкости снова овладело телом. Откуда это? Почему раньше не испытывал такого поганого состояния? Резко и назойливо отстукивали секунды круглые настольные часы. Не отстукивали, а отрубали одно слово от другого: «рана», «ушиб»! «Крушение», «брак»! «Рана», «ушиб»!..

— Трудно разговаривать с вами… — Шубин опять вытер пот со лба. — Не укладывается… Если бы машинист оказался без ног еще там, на перегоне, или еще что-нибудь такое с ним, вы бы вовсе не приехали в больницу. Вопрос практически был бы решен. А сейчас нашли возможным поторговаться…

«Рана», «ушиб»! «Рана», «ушиб»!.. Часы вовсе не отрубали слова, а долбили, долбили! Куда-то вниз, вниз! Серая обволакивающая масса раздвигалась, с каждым ударом часов глубже и глубже втягивала в себя.

— Я не торгуюсь, а отстаиваю интересы дороги. Если запишут — крушение, то всю магистраль посадят на последнее место в соревновании с другими дорогами, многих лишат премии. Как бы успешно ни справлялись с делами. А это — тысячи человек.

«Ф-фу-ты… о деньгах. Чепуха какая!» — подумал Дементьев. Он был точно уставший пловец. Разгребает, старается, а сил становится меньше и меньше. И чувствует, что пучина уже затягивает. Может быть, не туда надо грести? Конечно, не туда!

— Дело не только в деньгах. Вендейко сейчас можете помочь только вы… Мы всегда помогаем больным, умирающим. О живых и здоровых вспоминаем только потом, когда практически поздно. А ведь помогать надо и живым. Хотя бы с целью профилактики. Так вот, Александр Васильевич, подумайте о живых. Если не один человек, а многие окажутся виновными?