Виктор Попов - Живая защита

И этот упирается. Неужели не понимает, что Дементьев может все? На что Осипов — и тот становится ручным, а уж с таким-то справиться легче легкого. Все можно сделать, Новинский. И сделаем! Не по-доброму, так с применением силы власти.

— Диспетчер! — вместе с треском прорвался писклявый голос сквозь бархатную драпировку.

Новинский надавил ногой на педаль под столом.

— Минуточку. Занят.

— Я повторяю: надо. Ес-с-сли хотите, приказываю.

Диспетчер задергался, засуетился, глаза засветились нервной неприязнью.

— У меня график движения поездов! Вы меня с графика не сбивайте!

— Я вс-се равно приказываю.

— Ладно, приказывайте! Но по закону, по нашим правилам. Давайте приказ как положено! Чтоб согласован был с кем надо! Вот и давайте тогда!

У Дементьева опять появилось ощущение вязкой, тяжелой обстановки.

— Вс-се с-согласования будут. А с-сейчас надо, как я… — Он приготовился сказать «приказываю», но прикинул и вяло скомкал: — Предлагаю…

— Не предлагайте! Не сбивайте с графика.

— Я нас-с-стаиваю…

— Это кошмар! От такого человека и такой приказ… Все равно ваш приказ не выполню! На моей стороне закон! Куда вы лезете? Я уже поезд на перегон выпустил!

У Дементьева словно замерла в жилах кровь. Он глотнул воздух и только потом еле выговорил:

— Да ты что-о-о…

Одна секунда. Вторая, третья… Время уходило. Почему-то глянул на прыгающую стрелку на своих наручных часах, — это скакало время! Можно сказать отсюда переездному сторожу на перегоне по телефону. Можно — дежурному по станции, а тот передаст машинисту по рации… Звонить от диспетчера? Ни за что!

Он качнулся, толкнул дверь ногой, медведем ринулся в свой кабинет, к телефону…

…Гришкиным учителем оказался молодой парень — Солодовников Жорка. Он сидел в кабине крана по-хозяйски, широко расставив ноги в ленточных босоножках, шутя толкая толстомясыми коричневыми ладонями блестящие стальные шарики на концах рычагов.

— Понял, а? — спрашивал он каждую минуту. Его руки легко переводили рычаги, и длинная стрела, выброшенная к железнодорожному пути, то клевала густой желтый куст донника, выросшего на обочине земляной насыпи, то вздымалась вверх, словно стараясь достать пестренькое облако.

— Ну, понял? Ты ж танкист-тракторист, чего тебя учить? Садись и работай.

— Погоди, — просил Гришка. — Боязно с первого раза браться за рычаги.

— Ну, тогда и ты погоди.

Жорка достал папиросы.

— Устал, понял? День-деньской в железной коробке. Теперь ба туда на часик, и воскрес ба.

Он указал на высокие густые посадки, обступившие железную дорогу на крутом повороте. От посадок до места установки опор густо лопушился конский щавель, под ветром волновались поляны серо-зеленых метелок дикого овса.

— И по лугу пошататься бы тоже хорошо. Понял? А что за жизнь такая, за весну ни разу в луг не ходил. Иль в лес.

Он курил быстрыми короткими затяжками, спешил накуриться и передохнуть.

— Кончай разминку! — закричал снизу, с земли, Тузенков. — Сколько можно болтовней заниматься? За что сверхурочные платят?

Жорка без всякого внимания посмотрел на него, курнул и обратился к Гришке:

— Не люблю крикунов. Понял? У нас не такой начальник. Смотрит долго-долго, потом как хлестанет словом, аж рубец на душе вспухнет. А этот больше для себя кричит. Знаю таких. Это чтобы себя показать, а не чтобы дли дела. Понял?

Опять затянулся папиросой, то ли дразня Тузенкова, то ли действительно отдыхая.

— Люблю ходить по лесу. Ты женатый? А я не сумел пока. Особо люблю, чтоб цвело. Зайдешь, и так сразу появляется охота, чтоб с девкой рядом. Хорошо! Природа какая! И чтоб пообнимать… А тут прет от свово пота в железной коробке.

Он посмотрел в открытую дверь. Стоит Тузенков, ждет, Вообще-то неудобно. И он и люди ждут. Целая бригада. Те, что пришли котлованы чистить, давно уже возятся как жуки. А эти, что будут заниматься установкой, сидят и ждут. Каких только людей не пригнали! Связистов, вагонников, из живой защиты… Ждут.

— Ну, давай, что ль? — обратился Жорка, глядя на рычаги. — Всегда начинай вот с этих. Понял?

Его толстые ладони привычно легли на блестящие шарики. Стрела крана мягко наклонилась над обочиной железнодорожного пути. Рядом с готовым котлованом лежала серая гладкая опора, толстый комель был облит черной смолой.

— Зацепили? — крикнул Жорка. — Понял? Чтоб на пять метров с гаком от конца! По центру тяжести!

Тузенков подбежал, складным металлическим метром проверил высоту захвата.

— Пошел! — скомандовал он.

Опора сдвинулась, поплыла над черными концами шпал.

— Отпускай!

Мужчины подналегали на неуклюжий комель в размягченной на солнце смоляной кожуре. Тупой конец ткнулся в стену котлована, пополз, оставляя вогнутую полосу от сдвинутой вниз влажной глины. Готово. Теперь установка по отвесу. Жорка в этом деле собаку съел. И с одной стороны подтянул опору, и с другой. Как угодно, так и поставит. Впрочем, не такое уж хитрое дело. Глаза есть, голова, руки, — каждый сумеет. Лишь бы не торопился.

— Понял? А? Пошамать бы. Не хочешь? А то я с утра самого, кишка кишке рапорт пишет.

Жорка спрыгнул на землю с газетным свертком в руках.

— Ты чего? — набросился Тузенков.

— Минуточку… Я по-быстрому. Какой из меня работник без этого? Силы откуда возьмутся?

— Ну и работник… Подарочек! — ругался Тузенков.

Глянул на Гришку. Тот осторожно трогал рычаги, задрав голову на поднятую стрелу. Чуть тронет и улавливает, куда она качается. Если посильнее на рычаг, то и стрела, значит, соответственно…

— Матузков! Нечего прохлаждаться! Пусть крановщик покраснеет, давай без него!

Гришка охотно ухватился за рычаги. Куда и робость пропала. Мотор деловито заурчал, готовый принять большую нагрузку. Звякнули гусеницы, расплющилась под ними сочная стена из дикого овса. Кран медленно пополз вдоль насыпи. Только стрела сильно качалась. Когда вверх-вниз, то будто бы одобряла Гришкино управление, когда вправо-влево, то не соглашалась с неопытным механиком.

Остановился на ровной площадке. Лучше не сыщешь. Гришка прочертил в воздухе полукружье, точно остановил стрелу над новой опорой, лежащей у очередного котлована. Мужчины завозились у металлических зажимов, Тузенков засуетился, отмеряя пять метров до центра тяжести..

— Поше-е-ел!

Радостно было чувствовать послушную машину. В опоре три тонны, а кран взял ее как соломинку. И понес, подняв под облака. Поне-е-е-ес! — закричал бы Гришка, если бы не было поблизости Жорки. Для него это пустяковина. Вот, подумает, мальчишка…

Дернул за рычаг, опора еще быстрее помчалась над землей. Теперь надо тормозить. Гришка ухватился за новый рычаг, потянул на себя. Но опора не захотела останавливаться. Она все дальше и дальше по воздуху волокла стрелу за собой. Замерла стрела, дальше двигаться некуда, ее прочно держал тяжелый кран. А опора черным комлем вперед выскользнула из стальных зажимов, свечой встала между концами шпал. Постояла, будто в раздумье, и грузно грохнулась на рельсы.