Владимир Разумневич - Чапаята

— Верно рассудили, Константин Иванович!

Чапаев забрал у кавалериста лисью шубу и накинул на плечи Топоркова.

— Носи! — сказал. — А то, чего доброго, простудишься. С кем мне тогда песни петь?

И тут Василий Иванович снова глянул в мою сторону:

— А вам, Константин Иванович, за то, что вы без сожаления уступили шубу своему товарищу и в нынешнем бою отменно орудовали саблей, дарю вот это.

Василий Иванович вынул из кармана часы на цепочке и преподнес мне.

Вечером Чапаев с эскадроном поскакал обратно в Пугачев. А мы под водительством Семена Кузьмича Рязанцева вместе с освобожденными березовскими пленниками двинулись в Новый Петроград.

В полночь были уже дома.

Илья Васильевич Топорков, возвратясь к себе домой, три дня ходил в лисьей шубе.

Как только чуток поправился, сразу же пошел в сельский Совет. Бросил шубу на кумачовый стол и сказал председателю Семену Кузьмичу:

— У тебя страшная болезнь, туберкулез. Тепла тебе больше моего надобно. Барская шуба согревает все одно, что горячая печь. Так что прими ее и носи на здоровье!

Шубу Семен Кузьмич принял. Но поступил с ней по-своему. Уговорил жену сшить из лисьей шубы меховые шапки-ушанки для бедняцких детишек.

Из лисьего меха было сшито пятнадцать шапок.

Одна досталась моему сынишке — Васятке.

Он пять зим ходил в ней, пока голова его не стала больше, чем размер лисьей шапки.

Под нижней полкой с обувью дедушка Костя хранил небольшой сундучок, обитый железом. Однажды он достал из него пожелтевшую бумажку и протянул мне:

— На-ка, прочти, внучек, — сказал. — Это приказ нашего уездного ревкома. Еще в восемнадцатом году чапаенок Петька Козлов (никто, кроме него, в селе не умел на машинке печатать!) подарил мне этот документ, перепечатанный им собственноручно. Подарил, значит, для того, чтобы я всегда вспоминал красных соколят, с которыми мы в Липовке познакомились. Нас с Петькой штаб охраны революции направил тогда в чапаевский отряд бороться с липовскими контрреволюционерами.

Я взял бумагу и, с большим трудом разбирая поблекшие буквы, стал медленно, по слогам читать:

— «Ввиду возникшего в Липовском районе контрреволюционного восстания, закончившегося убийством некоторых руководителей местных Советов, революционный комитет сообщает, что с 1-го сего марта, впредь до особого распоряжения, Липовский район объявлен на военном положении. Для подавления контрреволюционного восстания мобилизуется вся Красная гвардия Липовского района. Вся власть в этом районе принадлежит военному комиссару Чапаеву, командированному Советом для подавления восстания. Все вооруженные силы этого района подчиняются его распоряжениям. Местные общественные и правительственные организации тоже обязаны беспрекословно подчиняться распоряжениям военного комиссара Чапаева. Не подчиняющихся его требованиям, сопротивляющихся Советской власти немедленно арестовывать и под усиленным конвоем отправлять в Пугачев».

— Грозный приказ, не правда ли? — спросил дедушка, когда я, взмокнув от напряжения, кое-как закончил чтение. — Мы с Петькой, конечно, гордились, что и нас позвали на такое важное боевое дело.

В Липовке, как и в Березове, чапаевцы очень быстро утихомирили мятежников. Крестьяне не знали, как и благодарить нас, своих спасителей.

Казалось, революционный порядок мы установили и можно отменять военное положение в районе.

В штабе был уже и приказ такой заготовлен. Петьке Козлову поручили на машинке тот приказ отпечатать.

И вдруг где-то неподалеку от штаба взрыв ухнул, пулемет застрочил. В чем дело?

Выбежали мы вслед за Чапаевым на крыльцо, а нам навстречу — местная учительница.

— В школе, на чердаке, — сообщила она встревоженно, — с пулеметом кто-то засел. Кинул гранату. Потом строчить начал…

Учительница повела нас к школе задворками.

Пришли. Петька увидел лестницу на земле. Мы ее подняли и приставили к чердаку. Осторожно взобрались наверх. Глядь, а там — ни души. Пулемет перевернут, отстрелянная патронная лента валяется.

— Наверное, он в школе, — воскликнула учительница. — А там детишки перепуганные…

И она бросилась к школьному крыльцу.

Мы с Чапаевым — за ней.

Открываем дверь в класс и кого видим? Рыжего Тужилкина Ивана Павловича!

Лежит он на полу в офицерской шинели и со связанными руками. На него грозно наседает веснушчатый пацан с ученической линейкой. Машет ею, словно саблей, и кричит:

— Только у меня пикни!

Но тому и пикнуть нет мочи: рот заткнут тряпкой, которой мел с доски стирают. Мычит что-то невразумительное и ногами дергает. Они у него тоже спутаны веревкой.

— Это и есть наш управляющий Тужилкин, — сказал я Чапаеву. — Но уже без лисьей шубы.

— Сколько лиса ни блудила, — ухмыльнулся Чапаев, — а в наши руки угодила.

Рядом, насупившись, стояли ребятишки. Кто палку в руках держал, кто полено, а кто и табурет. Бородатый школьный сторож охотничью двустволку на Тужилкина наставил.

— Крепко скрутили бандита! — похвалил Чапаев.

Сторож на это ответил:

— Сообща, всем классом крутили. Храбрый народ — мальчишки! На чердак, словно чертенята, ворвались с диким визгом. Бандит не ожидал. А тут еще и я на него с ружьем. Он и руки вверх. Сдернули мы его с чердака и стали вас ждать. В таком вот виде.

Чапаев глянул на школьников, улыбнулся.

— Спасибо, соколята, за доброе дело, за отвагу! — сказал.

Потом учительнице:

— Отличных соколят воспитали!

Учительница ответила:

— Когда-то у меня и Илюша Топорков учился…

— Да?! То-то Илья Васильевич такой командир отменный! — похвалил Чапаев.

Связанный Тужилкин вновь зашевелился, промычал сквозь тряпку.

Василий Иванович нагнулся, выдернул кляп у него изо рта. Сурово спросил:

— Как в Липовку попал?

Тот не ответил. Отвернулся от Чапаева.

Школьный сторож сказал за него:

— Вчера из Березова в Липовку на тачанке примчался. С офицерами. Пытался склонить мужиков к новому бунту. Да ничего не вышло.

Чапаев презрительно хмыкнул в усы и сказал:

— Ничего, теперь расплатится за все.

В тот же день под усиленным конвоем отправили Тужилкина в уездный ревком.

А вечером Чапаев попросил Петьку Козлова приклеить на двери штаба бумажку, подписанную самолично Василием Ивановичем. На бумажке четкими черными буквами было напечатано, что с контрреволюцией в селе раз и навсегда покончено, военное положение в Липовском районе отменяется.

Наступила весна. Шумливые грачи возвратились с юга, стали вить гнезда в лесу, на другом берегу Большого Иргиза.