Вячеслав Пальман - Девять хат окнами на Глазомойку

Начальник сельхозуправления столкнулся с ним в дверях кабинета, он явно спешил, сказал на ходу:

— Тут такое дело… Должен подъехать Василий Дмитриевич, у меня с ним разговор, ты знаешь о чем, в курсе. Ну, а мне только что позвонили из дому, какая-то там неотложная заботушка нагрянула. Ты, пожалуйста, задержись и потолкуй с директором вместо меня. Широко вопроса не ставь, без философии, просто выясни реальные отношения с агрономом. Локально, так сказать. Может, они все-таки помирятся? Дай понять, что Фадеичев именно за такое решение. Пусть подумает. Тем более что уборка не за горами, смена руководства осложнит нам дело. Ясна постановка?

— Когда он подъедет? — спросил Олег Иванович, так и не успев придумать какой-нибудь отговорки от этого крайне щепетильного поручения. Слушая шефа, он поморщился, словно кислое яблоко надкусил.

Начальник управления уловил это мимолетное движение лица, жалеючи положил руку на плечо агронома:

— Ты не расстраивайся, разговор, я полагаю, короткий, а подъедет он с минуты на минуту. Договорились к пяти. Ну, я пошел. Указаний давать не стану, друг друга вы отлично знаете, так что действуй по совести и, как говорится, по приказу начальства.

Часы показали пять, потом четверть шестого. Василия Дмитриевича все не было. Олег Иванович терпеливо ждал, и, хотя старался удержать в себе тихую умиротворенность, мысль теперь все время возвращалась к предстоящему разговору, и этот разговор, навязанный так неожиданно, смущал и волновал главного агронома. Влез, называется, в неприятность.

Когда-то вот так же директор Долинского совхоза Василий Дмитриевич Похвистнев был приглашен в районные учреждения для разрешения конфликта с ним, Олегом Ивановичем Нежным, агрономом этого совхоза. Тогда не получилось примирения. Директор не из тех, кто легко меняет свою точку зрения. Сколько лет прошло с того времени? Кажется, восемь. Всякое случалось с агрономом за годы изгнания из совхоза, плохое и хорошее, жизнь помяла его, но в конце концов судьба улыбнулась, и три года назад Нежный стал главным агрономом в своем же районе. Ссора с директором успела за эти годы травой порасти. Похвистнев одним из первых явился поздравить своего бывшего подчиненного с новым назначением и без улыбки, но с явным желанием мира благосклонно пожал ему руку. С тех пор у них конфликтов не случалось, отчасти по той причине, что все дела, касающиеся Долинского совхоза, районный агроном отфутболивал от себя либо шефу, либо сослуживцам. Обходил острые углы. Так-то оно спокойней. Научился, в общем.

Всем в районе известно, у Похвистнева опять открытые нелады с агрономом. Спорят, ругаются, конфликтуют. На днях директор прямо заявил в исполкоме, что уволит Поликарпова. Причина? Она у него всегда одна: невыполнение директорских указаний, «систематическое», как сказал он, цитируя, вероятно, уже заготовленный приказ.

Олег Иванович прекрасно знал, что помирить их невозможно, хотя в районе желали именно мира. И надо же такому случиться, что он, Нежный, должен исполнить щекотливую миссию третейского судьи! Конечно, их разговор не будет последним, скорее предварительным, но тем не менее районный агроном уже замешан в историю, его мнение скажется на результатах. Плохо. Уйди он на пять минут раньше, может быть, и удалось бы остаться в стороне. Теперь готовься к неприятностям.

За окном, на тихой и тенистой улице вечерело. Шли на гулянье хлопцы из ПТУ, слышался смех, мелькали белые платья девчат. Легкий ветерок залетал в окно, изгоняя из кабинета старый запах табачного настоя. Уже шесть. Вот тебе и «с минуты на минуту». Конечно, Похвистнев знает, зачем вызывают и кто вызывает, нарочно припаздывает, демонстрируя свою независимость перед райсельхозом. Это он умеет.

Светлая «Волга» подкатила бесшумно и остановилась, чуть не доехав до крыльца. Стукнула дверца.

— Здесь ждать? — спросил шофер.

— Здесь. Я недолго, — сказал директор, заранее определяя срок разговора.

Через минуту решительно распахнулась дверь. Олег Иванович шагнул вперед с дежурной улыбкой на лице, протянул руку. Сказал:

— Я вас заждался. — И тут же опустился на диван, показал на место рядом с собой. Ему хотелось, чтобы Василий Дмитриевич уселся здесь, на диване, приняв тем самым доверительный, почти неслужебный разговор. Но директор повернул от стены стул и сел на него, не очень основательно, а так, наполовину, показывая, что засиживаться не намерен.

— Где Петрович? — он имел в виду начальника управления.

— Разговор о Поликарпове он поручил мне. Так что, дорогой Василий Дмитриевич, как это ни печально, но я должен…

Узкое лицо директора с глубокими морщинами у рта и слегка запавшими щеками на одно мгновение выразило удивление. Густые и темные брови приподнялись и опустились, придав лицу всегдашнюю озабоченность. Он спокойно положил руки на колени.

— Итак?..

— Мы оба знаем Поликарпова достаточно хорошо, — неуверенно начал Олег Иванович, стараясь подыскивать такие слова, чтобы не обидеть, но убедить директора. — Это толковый и принципиальный специалист…

— Слишком принципиальный, — уточнил Похвистнев и сжал брови.

— Может быть, может быть, — с готовностью согласился Нежный. — Но агрономическую линию ведет обстоятельно и умно, с заглядом в будущее. Это его сильная сторона. Признаюсь, что когда я знакомился с разработкой его планов, то по-хорошему завидовал. И как организатор… Словом, нельзя не согласиться, что Поликарпов деятельный, энергичный, что вам с ним легко решать серьезные задачи. Ну, а отсюда и отношение к нему…

Директор укоризненно покачал головой, и Олег Иванович вдруг почувствовал, что залез куда-то не туда. Общие рассуждения. Похвистнева они не убеждают.

Василий Дмитриевич сказал, четко отделяя каждое слово:

— Давайте все-таки конкретней. Я понимаю, вы за Поликарпова. Ну, а я против. Вот исходные позиции. Выскажем друг другу свои доводы, все «за» и «против», но пусть это будут факты, а не суждения. Извините, что перебил. Готов слушать дальше.

— Хорошо, буду конкретнее. — Олег Иванович на какое-то мгновение почувствовал давнюю, вернувшуюся из прошлого робость перед властным человеком. Но он не дал развиться этому принижающему чувству. Оправившись от смущения, продолжал: — Так вот, если конкретно. Поликарпов, насколько я знаю, за все эти годы не допустил ни одной серьезной агрономической ошибки. Это раз. Урожаи в хозяйстве хоть и медленно, но растут, несмотря на явно эрозированные земли. Это два. Он наметил к освоению продуманные севообороты. Три. Подобрал хорошие кадры агротехников. В совхозе налажено сортообновление. Отличные отношения с агрохимцентром, что немаловажно. Удобрения идут в дело, Вспомните, сколько было из-за этого неприятностей тогда… Словом, таким агрономом гордиться нужно, а вы… Трудно понять.