Владимир Степаненко - Дежурный по звездам

Целый день Кузовлев был под впечатлением сна — у него было легко, радостно и удивительно хорошо на душе, как после встречи с Наташей, хотя погода навевала уныние.

С моря дул порывистый ветер, гнал к берегу битый лед. Сталкиваясь между собой, льдины дыбились, торосились. В воздухе закружились снежинки, накрыв белым пологом горизонт.

«Зима вернулась, — подумал Кузовлев. — Здесь на день сто перемен. — Он смотрел на низкое небо, стараясь определить нижний край облачности. — Высота сто метров, видимость километр…»

Перед генерал-лейтенантом Луговым лежала развернутая карта. Ее недавно принес оперативный дежурный. Рядом с командующим стоял начальник штаба, опираясь рукой о край стола. Стрелки электрических часов показывали два часа ночи. Несмотря на поздний час, штаб работал. Каждую секунду ждали сигнала тревоги. И тогда придут в движение все многочисленные подразделения. Операторы займут свои места за радиолокаторами, летчики рассядутся по кабинам и будут ждать команду на вылет.

Пронзительный звук ревуна всегда волновал Лугового. Он переносил его к первым дням воины. Он не мог остановить бег времени, но память возвращала к воздушным боям, подсказывала имена друзей.

Сейчас командиры эскадрилий сверхзвуковых всепогодных истребителей получат боевую задачу. Одним лететь к Тихому океану, другим — на Балтику, а третьим — к Черному морю. Маршруты все дальние. Неизвестно, с какой погодой могут встретиться летчики на маршрутах. Нужна выдержка, умение выйти победителем из любой сложной ситуации. В войну на каждом шагу поджидали неожиданности.

Луговой не признавался, но после прилета первой эскадрильи особенно часто думал о Карабанове и Федорове, даже завидовал им. Вглядываясь в карту, мысленно перечертил все маршруты. Хотел бы сам вести за собой группу. Авиация была его любовью! Когда-то он летал, да еще как летал!

Записки возвращали его в то далекое незабываемое время…

Каждый день теперь походил на праздник. Луговой радовался, что раньше своих товарищей прибыл в истребительный полк. Прошла неделя, и он успел вылететь на «Чайке», провел воздушный «бой» в зоне с командиром эскадрильи. В полк в огромных ящиках прибывали первые МиГ-3. Собирать их начали в закрытом ангаре. Доступ туда строго ограничили. Луговой с нетерпением ждал, когда с новым истребителем познакомят летчиков, и жалел, что Сергея Воробьева до сих пор нет. «Наверное, обнаружили что-то серьезное и положили в госпиталь», — решил он.

Утро радовало ярким светом, птичьими голосами. Николай проснулся и сразу вспомнил о предстоящих полетах. Солнце било в широкие окна, стеля на крашеный пол яркие желтые квадраты, перечеркнутые крестами рам. Капитан Богомолов запланировал полеты в зону и стрельбу по конусу, но Николай подсознательно чувствовал, что именно сегодня придется помериться силами с командиром полка и воздушный «бой» будет строгой проверкой его выучки и бойцовских качеств. Радовался этому и одновременно боялся. Подполковник Сидоренко не инструктор, который многое прощал. Командир воевал в Испании, сбивал «фиаты» и «мессершмитты». Поблажки от него ждать не приходится. И чем больше Луговой думал о предстоящем «бое», тем больше входил в настоящий охотничий азарт. Ему явно льстило испытать себя на сильном противнике, а самое главное — понять, на что он способен. «За одного битого двух небитых дают», — неожиданно вспомнилась любимая поговорка отца. Он припомнил все известные фигуры высшего пилотажа и думал о том, как проведет их в воздухе. Поднял руки, словно взвешивал каждую из них, стараясь представить воочию, сможет ли выдержать эти страшные перегрузки, хватят ли мастерства.

На утреннем построении Николаю все казалось прекрасным и радостным. Совершенно другим видел он сейчас даже старшину-кавалериста Задуйветра — он представлялся ему добрым и заботливым. Луговой осудил свое мальчишеское поведение — они часто над ним подтрунивали, не всегда прислушивались к его советам.

Старшина Задуйветер медленно называл фамилии летчиков по списку, как будто первый раз знакомился с каждым из них.

— Сержант Алексеев.

— Здесь!

— Сержант Луговой.

— Здесь! — громче обычного крикнул молодой летчик, приветливо смотря на стоящих товарищей, не понимая, почему они не разделяли его радости.

Старшина Задуйветер медленно несколько раз оглядел строй, посмотрел на сержанта Лугового и отчетливо произнес:

— Старшина Воробьев!

— Товарищ старшина, — строго сказал капитан Богомолов, — когда наконец вы перестанете путать фамилии летчиков нашей эскадрильи. Откуда вы его взяли, старшину Воробьева?

— Товарищ капитан! — обиженно вспыхнул Задуйветер. — Так они же вместе прибыли с сержантом Луговым. Числится в эскадроне!

— «Эскадрон»! Пора запомнить — не эскадрон, а эскадрилья. Какой летчик? Когда он прибыл? Я первый раз слышу эту фамилию.

Старшина растерянно развел руками.

— Я на него и заявку собираюсь подать в столовую. Койку держу.

— Луговой, кто с вами прибыл?

— Старшина Воробьев. Он, наверное, в больнице. У него было что-то похожее на отравление.

— Товарищ старшина Задуйветер, вы были в госпитале?

— Нет.

— Час от часу не легче! Почему я не слышал ни о каком старшине из Качинского училища? Он с вами учился? — обратился капитан Богомолов к Николаю.

— Нет. Он закончил Оренбургское.

— Старшина Задуйветер, а вы почему не доложили о прибытии нового летчика?

— Думал, вы знаете.

Тяжело ступая, Богомолов подошел к телефону.

— Телефонист, соедините меня с начальником штаба. Товарищ майор, докладывает капитан Богомолов. На построении выяснилось, что у меня пропал один летчик — старшина Воробьев. Должен быть в госпитале. Сержант Луговой доложил, что прибыл с ним в полк в одни день. Вы видели его? Что вы говорите? Из Оренбургского военного училища никого не ждете? Сейчас буду в штабе. — Капитан положил трубку и строго посмотрел на Лугового, потом на старшину: — Сержант и вы, Задуйветер, со мной в штаб.

В кабинете начальника штаба командир полка подполковник Сидоренко и капитан из особого отдела с петлицами пехотинца нетерпеливо ждали командира третьей эскадрильи. Начальник штаба суетился и озабоченно рылся в лежащих на столе бумагах, тяжело отдуваясь. Не успела закрыться за вошедшими дверь, как подполковник Сидоренко требовательно сказал Луговому:

— Товарищ сержант, доложите, с каким старшиной вы прибыли в полк?

— Товарищ командир полка, — начал Луговой растерянно и не особенно понимая, что конкретно он должен рассказывать, когда все совершенно ясно и так, — около проходной меня догнал старшина в летной форме. Он поинтересовался, какое я закончил военное училище. Я ему ответил. Выяснилось, что мы земляки. Решили попроситься в один полк. В проходной старшина Воробьев замешкался — искал ключ от чемодана, а потом что-то с ним приключалось. Почувствовал себя плохо и побежал в санчасть. В штаб я пошел один.