Владимир Степаненко - Дежурный по звездам

— Дождя не дождались, а очень нужен, — улыбнулся Богомолов. Старательно обтер подошвы сапог о нарубленный лапник и шагнул в палатку. — Твоя койка рядом с моей, проходи, располагайся.

Луговой направился к умывальнику, долго обливался водой, пофыркивая от удовольствия. Вернувшись в палатку, обнаружил под койкой свой потертый чемодан. Достал бритву с помазком и принялся снимать колкую щетину. Посмотрел на себя в зеркало и не узнал — лоб пересекла глубокая морщина, а в углах губ залегли две складки…

— Десятое июня! — произнес он громко и ужаснулся, когда до его сознания дошло, что он пробыл в камере месяц и три дня.

Кто-то хлопнул снаружи ладонью по тугому брезенту палатки, и он загудел, как большой барабан.

— Колька, кого я вижу? — в палатку просунулся Виктор Родин, веселый, довольный. — Я капитана Богомолова встретил, он мне все рассказал. — Потянулся, чтобы обнять товарища, но Луговой отстранился.

— Ты чего? Не рад?

— Не очень.

— Я верил, что тебя выпустят.

— Я тоже верил.

— Мы с тобой учились в аэроклубе… Ростовчане… Земляки.

— Земляков с меня хватит. Что ты хотел сказать? — спросил отчужденно. — Товарищ познается в беде!

— Поздравить пришел… Я за тебя боялся, переживал. Капитан из особого отдела меня тоже два раза допрашивал… Грозился арестовать!

— Видно, больше боялся, чем переживал. — Луговой больше не обращал внимания на Родина. Ему неприятно было его суетливое оживление, искусственная улыбка.

Родин постоял немного и, сутулясь, вышел из палатки.

Зеленое полотнище палатки загудело от неожиданно налетевшего звука мотора. Где-то за лесом был аэродром — видимо, механик опробовал мотор «Чайки» и в лагерь залетела звенящая песня винта. По вершинам сосен пробежала волна воздуха, стряхивая колючую хвою.

Луговой оцепенел. Сколько радости принес ему давно забытый звук, разволновал! Левая рука непроизвольно сжалась в кулак, будто положил ее на сектор газа.

Мотор пел все голосистее, набирая полную мощь. Летчик представил, как самолет оторвался от старта и несся по полю, слегка подпрыгивая. Мысленно потянул ручку на себя и до боли зажмурил глаза, чтобы представить все реальнее. Как он соскучился по знакомому клеверному полю, своей белокрылой «десятке» и, конечно, по механику Михаилу Потаповичу. Милому, милому Топтыгину!

Он вылетел из палатки. Бежал по лесу на звук мотора, не обращая внимания, что лапник больно хлестал по лицу и гибкие ветки орешника щелкали, как удары резины. Не успел выйти из леса, как услышал незнакомый раскатистый гул. У деревьев задрожали ветви, и с дубов полетели тяжелые листья.

— «Миг»! — охнул он, стараясь рассмотреть, как выглядит новый истребитель. Припомнил все известные ему марки истребителей, но так и не определил, на какой из них похож «миг». Все усиливающийся рев мотора свидетельствовал о его мощи. Пробежав немного вперед, Луговой оторопело остановился.

На старт рулил «миг» с гордо поднятым носом. За стеклянным колпаком виднелась голова летчика в шлеме. Мощный гул мотора ударил со старта. Николаю показалось, что воздух стал упругим и звонким.

Вот это машина! Она поразила совершенством своей формы и удивительной соразмерностью частей.

Летчик в «миге» послал ручку газа вперед, и машина стремительно рванулась по клеверному полю, чуть приседая, все больше и больше увеличивая скорость. Струя воздуха перевернула листья клевера, и летное поле из зеленого стало серым — под цвет волны. МиГ-3 последний раз ударился колесами о землю и оторвался. А от белого стартового полотнища, словно стараясь догнать истребитель, бежала серо-зеленая волна клевера, распространяя душистый запах.

Луговой стоял как вкопанный, хотя на линейке готовности ждала его «десятка». Но он словно забыл о своем желании скорее забраться в кабину, подержать ручку штурвала, пошуровать ногами руль поворота, встретиться с Михаилом Топтыгиным.

По всему было видно, что летчик на МиГ-3 наслаждался полетом. Луговой не сомневался, что взлетел подполковник Сидоренко. Только он один умел так пилотировать: резко бросал истребитель вниз, разгонял его на пикировании, чтобы через секунду взмыть вверх и крутить восходящие бочки. Пробив кучевую облачность, «миг» камнем рухнул вниз. Промчался бреющим полетом над аэродромом, чуть не сбивая стоящих на линейке механиков упругими ударами воздуха, и тут же свечой ушел вверх, делая переворот за переворотом. Стремительный каскад головокружительных фигур еще раз убедил Лугового, что пилотировал командир. Только подполковник Сидоренко летал так рискованно, подчас нарушая академическую строгость: срывая самолет о высоты и снова резко взлетая вверх.

С замиранием сердца Луговой смотрел сейчас на каскад фигур. Ему казалось, что от больших перегрузок от самолета отлетят крылья и он начнет разваливаться на глазах. Но «миг» послушно выполнял волю летчика, как хороший конь, чувствуя мастерство наездника.

И вдруг Луговому пришла в голову одна простая мысль — Сидоренко готовит себя к будущим воздушным боям, поэтому так придирчиво гоняет новый истребитель, чтобы до конца испытать его маневренность. «Кому, кому, а нам придется воевать», — вспомнил Луговой его слова. И вот готовится. Да как! Себя не жалеет! И так летает лучше всех в полку!

Сейчас каждое слово командира полка приобретало для Лугового особую силу. На учете каждый летчик, время тревожное. Того и гляди, начнутся военные действия. Он прав: надо быть готовым ко всему. Авторитет командира велик. Начальник штаба — тот совсем другой. Его рыжее, потное лицо, угодливый вид не внушали доверия. И его поучения мало действовали на Николая, хотя, будь он немного сообразительнее, не попался бы на крючок «старшине Воробьеву». С неожиданным теплом подумал вдруг о медсестре Вале. Вот кого он искренне хотел бы скорее увидеть. А ведь и встречались-то они всего раза два, а вот запомнилась. Глаза у нее какие-то особенные, притягивающие…

А подполковник Сидоренко все выделывал фигуры высшего пилотажа, не зная усталости. Из-за солнца самолет нельзя было рассмотреть — о поведении летчика четко докладывал мотор: затихал — пикировал к земле, сильно завывал — начинал набор высоты.

В тени деревьев Луговой увидел разбросанные по полю огромные фанерные ящики. Едва удержался, чтобы от радости их не пересчитать. Истребителей теперь хватит на всех летчиков. Около «мигов», сверкающих свежей краской, суетливо возились механики. К одним самолетам подвешивали крылья, на другие устанавливали трехлопастные винты.

— Николай! — громко закричал высокий механик в синем комбинезоне и побежал к летчику, косолапо загребая ногами песок.

— Топтыгин! — Луговой почувствовал, как спазма сжала горло, и бросился обнимать механика, прижался к его колючей, небритой щеке.