Владимир Степаненко - Майские ласточки

— Приплыл, радость моя? — спросил озабоченно мастер. — Можно не беспокоиться, будет вода?

Тракторист, переступая с места на место, притопывал по линолеумовому полу кирзовыми сапогами.

— Воду привез! Мастер, конец месяца, надо закрывать наряды! — достал из внутреннего кармана пиджака листы нарядов, и они веером рассыпались у него по руке, как игральные карты. — Одни восьмерки вышли. Так и ставь восьмерки, мастер!

— Заглуши трактор, зря жжешь солярку.

— А что вам жалко? Говорят, мы в Сибири добываем миллионы тонн нефти и газа?! А вы жалеете, ну спалю трошки! Не обедняем же мы? Или это болтовня?

— Дураки так рассуждают, — разозлился Кожевников. — Есть у нас нефть и газ, и земля наша плодородна. Но хороший хозяин должен быть бережливым. Брать из земли, как из копилки, по надобности. После нас жить нашим сыновьям, дочерям и внукам! Деньги у тебя есть?

— Много надо? — дрогнувшим голосом спросил тракторист, сразу засуетись, растягивая губы в улыбке. — Сейчас посмотрю, вы трошки подождите, самую малость. Может быть, мелочишки и нагребу зараз. — Выдернул из кармана раздутый бумажник, распахнул его на две стороны: из одного отделения в ладонь высыпал медь, из второго — серебро. С торопливой поспешностью начал вытаскивать из карманов сложенные пополам рубли и пятерки. — Фатит на первый случай? Я еще потом принесу. Сколько треба? — маленькие глазки Красной Шапочки заблестели жадностью. — Не обижайте Красную Шапочку. Серый Волк хотел меня съесть!

Кожевников посерел лицом. В последний момент понял, что тракторист по-своему истолковал его просьбу. Давал, видно, не раз и не два взятки мастерам и прорабам, чтобы приписывали выработку к его нарядам. «Восьмерку ставьте, мастер, будьте так ласковы, — разозлился в сердцах Кожевников. — Грошей мне требо богато!»

Ногой выбил дверь балка и выбросил деньги. Долго хлопал на крыльце ладонью о ладонь, как будто хотел очистить руки.

— Вы что, сдурели? — испуганно выкрикнул Красная Шапочка и, сбежав по ступенькам вниз, торопливо бросился собирать разлетевшиеся бумажки. Рубли, пятерки и десятки скользили по лужам, подгоняемые ветром. Тракторист прыгал по воде и, прицелившись в утонувший пятак или гривенник, как журавль, выгибался и выхватывал монеты, словно лягушек из болота.

Красная Шапочка вошел в балок мокрый, злой, оттопыренные уши налились кровью. Долго вытирал мокрую руку и скреб его по заскорузлой поле промасленного пиджака.

— Все собрал? — спросил Кожевников, не оборачиваясь, сосредоточенно смотря на подъем очередной свечи через окно.

— Может, все, зачем вы шутковали?

— Я не шутил, а испытание тебе устроил, — сухо ответил Кожевников. — За деньгами ты побегал! Рубли и десятки подобрал одну бумажку к другой, все новенькие, с хрустом. А на трактор тебе наплевать с колокольни, пусть вкалывает мотор, пусть зря жрет солярку. Ты не стоял у станка буровой вышки, не перегонял нефть на перерабатывающем заводе, не гнал в бурю танкер с горючим через три моря к нашему берегу. Тебе одни восьмерки нужны. Про Серого Волка ты сочинил. Никто тебя не обижал! И пора все поставить на свое место. Сколько часов выработал, столько и запишу в наряде. Стань рядом с моими рабочими к станку. Буровики научат нянчиться со свечами, автоматическим ключом, вот тогда я тебе и нарисую законную восьмерку, как им вывожу в ведомости.

— Фатит мне мораль читать, — зло огрызнулся Красная Шапочка. — Я тракторист, и на буровой мне делать нечего. Что я, грязи сроду не видел? Вот перестану вам воду возить, буровая станет! Я не скаженный задарма работать! — выскочил из балка и решительно зашлепал по лужам к трактору. Подойдя к цистерне, открыл кран и, развернувшись на месте, двинулся вниз с горы к морю. Вода широкой струей хлестала из цистерны, промывая в песке глубокую колею.

Кожевников едва сдержался. Он хотел догнать Красную Шапочку, остановить его, вытащить из кабины и бить по морде, не жалея кулаков, пока тот но поумнеет. Он оскорбил бригаду, его рабочих. «Что я, грязи сроду не видел? Я не скаженный задарма работать!» Выходит, все буровики, помбуры, верховые, слесари и электрики должны возиться в грязи, а он, тракторист, белоручка. Кожевников заставил себя пересилить злость, начал успокаиваться. Хватит одного самосуда в бригаде над Валеркой Озимком. «Давно надо решать проблему с водой», — пришла запоздалая мысль, и он, словно оправдываясь, посмотрел на перекатывающуюся волнами воду, топившую лемминга. Мышь беспокойно перебирала маленькими лапками, настороженно поглядывая по сторонам. Про себя повторил глупую припевку, приставшую сейчас. «Без воды — и ни туды, и ни сюды! Без воды — и ни туды, и ни сюды!»

За буровой вышкой на горбатых мочажинах еще белел снег растрепанными шкурками белых песцов. Сегодня же надо искать воду. Ни одной минуты промедления, иначе не выиграть сражения, не одолеть рвача Красную Шапочку. Все должно решиться в течение нескольких дней. Но почему все заботы на буровой сваливаются на него одного? Он хозяин, но у него есть помощники — инженеры Лягенько и Шурочка Нетяга. Пора их вводить в бой, учить наступлению! Годы берут свое, и, видно, скоро ему придется передавать буровую Р-19 молодому мастеру.

Разгневанный Кожевников долго не мог успокоиться. Шлепая высокими резиновыми броднями по воде, медленно обходил поселок. Обустройство буровой проведено по его плану, переделана масса разных дел — от расчистки площадки до расстановки балков, он сам вместе с рабочими участвовал в монтаже сложного оборудования — насосов, компрессоров, котельной, растворного узла и бани.

В своем балке он увидел сидящего за столом Шурочку Нетягу. Инженер безмятежно вязал шерстяной носок, и спицы быстро мелькали, поблескивая в его проворных руках. После каждого поддергивания раскатывался клубок ниток.

— Котенка не хватает, — улыбнулся Кожевников.

— Кого? — удивленно спросил инженер, близоруко щуря глаза.

— Котенка для полной идиллии. Бабушка вяжет носок, а котенок играет с клубком. Есть такая картина. Александр Феоктистович, вы не бабушка, а инженер. Могу вас обрадовать, тракторист отказался воду возить. Я не могу идти против совести и подписывать липовые наряды. Две-три ездки в день — это не восемь часов работы. Не восьмерка! Возим воду к воде. Да, бросьте вы, наконец, носок! Вы думали об этом?

— Павел Гаврилович, я возмущался наглостью тракториста.

— Возмущение — возмущению рознь. Что вы предлагаете? Ваши соображения?

— Я думал. Есть одно озеро. Помните, я рассказывал, на круглом озере кряквы начали строить гнездо? Но кто-то убил селезня.

— Я вас спрашиваю о деле, а не о селезне, — нетерпеливо прервал его буровой мастер.

— Я думал о воде для буровой, — невозмутимо продолжал Шурочка Нетяга со своим всегдашним спокойствием, не замечая вспышки Кожевникова. — Надо перегородить ручей. Поднимется уровень воды, и озеро обеспечит нас водой. Я даже шагами вымерил расстояние.